Мы видели звезды лишь на старых фотографиях
Шрифт:
— Давай, — вытащив из сумки резинку для волос, я быстро завязала волосы в пучок и, тяжело вздохнув, направилась в кухню.
Чай с яблоком. То, что всегда для меня делал отец, когда я была в плохом настроении или просто грустила. Чёрный чай и тонко нарезанные дольки зелёного яблока. Такая комбинация имела почти целебное действие: она успокаивала и приводила в чувство.
— Чем угощали Трюмперы? — слегка улыбаясь, отец поставил передо мной блюдечко с дольками фрукта. Сделав глоток напитка, я поняла, что он ещё слишком горячий, и чуть отодвинула чашку от себя.
— Разочарованием, унижением и болью, — неожиданно
— Кулинарные способности твоей начальницы оставляют желать лучшего или?..
— «Или», — коротко бросила я, подцепляя с блюдца наиболее понравившийся кусочек яблока.
— И чем же так насолила тебе миссис Трюмпер? — участливо поинтересовался родитель, пока кубик рафинада растворялся в его чашке.
— Тем, что выводок этой мадам носит фамилию её прошлого мужа, — горько усмехнулась я, едва не сплюнув на пол от отвращения к сыновьям начальницы.
— У них неблагозвучная фамилия, а ты уже представила, как воспитываешь детей с одним из них? — попытался пошутить отец.
— Нет, чёрт возьми! — не выдержав, я стукнула кулаком по столу. — Хочешь, папа, я загадаю тебе ребус? — с издёвкой спросила я.
— Думаю, это не самый подходящий для него момент, но, всё же, попробуй, — сдвинув брови, пробормотал отец.
— Миссис Трюмпер по профессии — художница, — с клокотанием в голосе начала я. — Она давно мечтала открыть свою арт-галерею, но ранее очень много времени проводила со своими детьми и занималась устроением их жизней: она прививала им любовь к искусству, живописи, музыке. Естественно, она также занималась их воспитанием. Да только это было тщетно, пап. Сыновья художницы не научились ничему, кроме порчи чужих жизней, — закончив свою пламенную речь, я подскочила со стула и метнулась к окну. Прижав пальцы к мутному стеклу, я немного задрала голову, чтобы слёзы, быстро подступившие к моим глазам, не смогли покинуть их пределы.
— Это что же получается, — прошептал отец, тоже поднимаясь из-за стола. Он подошёл ко мне поближе и осторожно положил руку на моё плечо. — Нет, этого не может быть, — мотнув головой, родитель отошёл на пару шагов и упёрся ладонями в деревянную поверхность стола.
— Смотря что ты имеешь в виду, — хмыкнула я и, наконец, поборов слёзы, повернулась к папе лицом, прижавшись поясницей к подоконнику.
— Странный парень из твоей школы, которого презирала и желала четвертовать твоя мать, — попадая в точку, выдал отец. Прочистив горло кашлем, он продолжил. — Он — сынок мамаши Трюмпер?
— Один из, — сложив руки на груди, констатировала я.
— Ты всё ещё любишь его? — тяжело вздохнув, спросил папа. — Я знаю, что любила.
Тихо захныкав, я сползла вниз по стене, опускаясь на пол и прижимаясь затылком к подоконнику.
— Послушай, дочка, — мягким, доброжелательным тоном проговорил родитель. — Я совсем не знаю этого парня, возможно, у него есть хорошие стороны, и...
— У него нет хороших сторон, — закрывая лицо руками, пробормотала я.
— Возможно и нет, но дослушай, — терпеливо продолжал отец. — Я вижу лишь то, что он неизменно причиняет тебе боль и страдания. Мне больно видеть своего ребёнка в таком состоянии. Возьми себя в руки, милая. Вокруг тебя много хороших парней.
— Ты намекаешь на кого-то конкретного? —
— Нужно лишь приглядеться повнимательнее. Я ни в коем случае не давлю на тебя, но ведь Дон Грант и правда отличный парень. И я знаю, что он тебе нравится. А уж о том, что это взаимно и говорить не стоит — видно невооруженным глазом, — подмигнув мне, отец снова опустился на стул.
— Я не могу смотреть вокруг, пап. Потому что Билл всегда где-то рядом, как бы я не пыталась его избегать.
— Хочешь, я разберусь с ним? — сжав руки в кулаки, прорычал родитель. — Поговорю по-мужски, укажу ему, где его место.
— О да! Только разрешите мне принять в этом участие, я ему расцарапаю его дырявую рожу, и это будет месть за выходки всех козлов этого мира, — внезапно появившаяся на кухне Эмили прошествовала к холодильнику и, открыв дверцу, начала изучать его содержимое.
— Ты что, подслушивала? — вскинув брови, спросила я подругу.
— Как тут не подслушать, когда ты верещишь на весь дом, — фыркнула шатенка, извлекая из холодильной камеры банку с арахисовой пастой. — Как же меня достал этот Каулитц, — закатив глаза, девушка начала ковыряться в банке ложкой — светло-коричневая консистенция осталась на самом донышке. — Все темы для разговора вертятся вокруг него, у меня уже складывается ощущение, что он живёт в этом доме. Разве что толчок мой ещё не занял, — добавила моя соседка и отправила ложку пасты в рот.
Я взглянула на Эмили с недоумением. Наверное, я нахожусь в параллельной вселенной, в которой помешанная на своей фигуре Крэнстон на ночь ест такой богатый на энергетическую ценность продукт...
— Что? Я хочу есть! — поймав мой взгляд и тут же прочитав по нему мои мысли, возмутилась моя соседка.
— Ешь, тебе только на пользу, — расплылся в улыбке мой отец. — Арахисовая паста содержит в себе различные микроэле...
— А куда это ты собралась? — перебив отца и сощурив глаза в щелочки, спросила я, только что заметив, что Эмили поздним вечером одета совсем не в пижаму и домашние тапочки.
— К Лукасу, — внимательно изучая стену, бросила девушка. Было заметно, что она нервничает.
— Можно было подождать ещё пару часов, чтобы точно заявиться к нему тогда, когда он уже видит десятый сон, — саркастично заметила я, кивнув на настенные часы, стрелки на которых уже стремились к полуночи.
— Можно было подождать ещё пару лет, чтобы точно стать старой девой, которая не может забыть школьную любовь, — в тон мне ответила подруга, натянуто улыбнувшись.
— Девушки, перестаньте ссориться, — выставив перед собой руки, произнес мой отец. — Ни один из ваших парней этого не стоит. Эмили, правда, есть ли смысл ехать к этому мужчине так поздно?
— Есть, — уверенно ответила та. — Он не подает признаков жизни и не отвечает на мои звонки и сообщения целую неделю, — поставив на стол уже пустую банку, произнесла девушка. — И я намерена разобраться в этом прямо сейчас.
Решив не встревать более в сердечные дела подруги, я промолчала. Действительно, как я могу её судить в то время, как к моей личной жизни тоже стоило бы приложить подорожник...
— Мне пора, — отряхнув руки от несуществующей грязи, Эмили уверенным шагом вышла из помещения. Проводив её глазами, отец вновь обратил всё своё внимание на меня.