Мы все были солдатами
Шрифт:
— На северо-западе, когда мы освободили село Маврино, — товарищ комиссар Бобров знают, — хозяйка избы, где мы остановились на ночь, рассказала:
— Зимой это было, под рождество. Днем заходят ко мне в хату три здоровенных гитлеровца в форме СС. У одного в руках лукошко с яйцами и салом. Еще с порога он кричит: — «Матка! Жарить сало, яйка», — и сует мне в руки лукошко. Сели они, не раздеваясь за стол, достали шнапс и хлеб.
— Матка! — кричит другой СС. — Стакан, тарелка.
Нарезали они горой хлеб, разлили шнапс, подала я им яичницу, сидят, едят и пьют и все время гогочут…
А тут, слышу, скрипит
— Раздробил фашист пальчики дочке, — плача продолжает хозяйка. — В больнице в ту же ночь фельдшер отрезал ей кисть ручки. А она, как пришла в себя, все спрашивает, а где моя ручка, мама?..
…Ротный район обороны с траншеями, ходами сообщения, землянками для отдыха, дзотами, выносными площадками для станковых пулеметов, огневыми позициями орудий прямой наводки, участками минирования, проволочными заграждениями. Передний край проходит по скатам небольших высот. Мы с командиром 73-го полка майором А. С. Беловым стоим на НП командира роты. Местность впереди просматривается на большом расстоянии. И в памяти возникли первые месяцы войны. Тогда, очень часто, приходилось видеть тактическую целесообразность вражеских позиций и приближенные к ним в невыгодных условиях рубежи нашей обороны. Нам были дороги каждое село, роща, каждый клочок родной земли. Хотелось прикрыть их собой, не дать врагу издеваться над нашими людьми. Но не всегда такое расположение наших подразделений было оправдано и часто приводило к неудачам в бою.
Начинается тактико-строевое занятие «Рота в обороне». По сигналу боевой тревоги гвардейцы выбегают из землянок и занимают свои места в готовности отразить «врага». Командир полка смотрит на часы и докладывает:
— Три минуты!
— Неплохо! Вот такую оборону не так-то просто прорвать и с танками и с авиацией. Это не одиночные ячейки и окопы…
— Да! — подтверждает Белов, — об этом уже и фронтовики говорят…
…Вместе с командиром 78-го полка подполковником К. В. Билютиным мы находимся у опушки рощи. По дороге из леса в походной колонне вытягивается подразделение.
— Восьмая стрелковая рота старшего лейтенанта Ленского — лучшая в полку, — представляет ее Билютин.
— Посмотрим…
Мы наблюдаем, как, не останавливаясь, рота расчленяется на взводы и отделения, развертывается в «цепь». Слышны залпы из винтовок. Гвардейцы выдвигаются к проволочному заграждению. Под прикрытием огня двух станковых пулеметов рота свертывается во взводные колонны и устремляется в проходы. Мгновение — и они уже позади. Развернувшись в «цепь» и одновременно бросив боевые гранаты, бойцы с громким «Ура!» атакуют «врага».
— Хорошо! За 5 минут — 500 метров и уже в траншеях «врага». Это не наступление
— Это точно, — поддерживает командир полка.
…С занятий мы едем в моей машине вместе с Бобровым.
— Не жалеет пота наш народ! — говорит Евгений Васильевич. — Многое делают наши моряки и фронтовики. Они и рассказывают, и показывают, и пример подают…
— Правильно решили в Москве, — заметил я, — формировать дивизию на базе 2-й гвардейской бригады. Хоть и мало морячков от нее осталось, но зато все с гвардейскими традициями и боевым опытом.
Машина въезжает в село. Заходящее солнце освещает уже только крыши хат и верхушки деревьев.
— Разрешите остановиться — воды долить, — обращается водитель.
Мы подъезжаем к колодцу и выходим из машины. Еще не старая, плохо одетая, истощенная женщина набирает в два больших ведра воду. На земле лежит коромысло. Увидев нас, она вначале застеснялась, а потом, решившись, говорит:
— А что, товарищи командиры! Немец сюда не придет?
С надеждой во взгляде она ждет ответа.
— Надо думать, — несколько замявшись, говорит Бобров, — что фашистов сюда не пустят… Ведь с каждым днем растут наши силы, а под Москвой гитлеровцев разбили еще в начале зимы.
— Дай-то бог! — вздыхая, говорит женщина. Она берет ведра на коромысло и, с трудом поднимая их на плечо, медленно идет к себе.
…Воскресенье. Солнечный майский день. Тепло. В 78-й полк приехал недавно организованный самодеятельный ансамбль. «Артисты» готовятся к выступлению. Для них подготовлена грузовая машина с откинутыми бортами.
На выгоне, за селом, собрался весь полк. Много здесь и крестьян — женщин и девушек. Возле них, оказывая всяческие знаки внимания, вертятся молодые бойцы. Вместе с командованием полка мы сидим на табуретках, принесенных из штаба. Начинаются выступления. Веселый смех зрителей. Искренние аплодисменты.
— Спасибо, Евгений Васильевич, что сагитировал приехать! Отлично отдохнули.
Мы возвращаемся в Сонково.
Кругом поля. Бойцы вместе с женщинами и подростками пашут на выбракованных лошадях и коровах. Проезжаем через села. На одной из хат средних лет боец ремонтирует крышу. Еще не старая хозяйка подает ему доски. Тут же стоят и детишки. Во дворе другой хаты усатый старшина колет дрова. На колхозном дворе группа бойцов вместе со стариками ремонтирует повозки, сбрую, инвентарь…
— Соскучились бойцы по земле, по домашней работе.
— Да и детишек жалко, — замечает Бобров, и мы опять замолкаем, думая, наверное, об одном и том же…
…Стемнело. Я сижу на квартире, готовлюсь к занятиям. Стук в дверь.
— Можно?
Входит уже пожилая хозяйка дома Мария Петровна Коврова.
— Не хотите ли с нами чаю попить? — приглашает она.
— С удовольствием! Я сейчас! — И, достав из шкафчика пачки сахара и чая, иду к хозяевам.
За большим, накрытым скатертью столом с кипящим самоваром, целое общество: хозяин дома Иван Иванович Ковров, уже седой, лет шестидесяти, с интеллигентной бородкой и в пенсне. Его дочь Ольга с детьми — Леночкой и Игорем. Эвакуированная семья — бабушка Наталья Ивановна Ченцова и ее маленькие внуки Таня и Толя.