Мы живем дальше
Шрифт:
– Максим, - ответил он на потрясающем русском и улыбнулся от моей реакции на имя, может, поэтому он мне его и не говорил.
– Вот видишь, - обратилась я уже к Максу.
– Дядя Дмитрий будет называть тебя “Максим”. Все не так уж плохо. Как вы вообще решили так его назвать?
– обратилась я уже к бессовестным родителям, которые не думали о будущем своих детей.
– И почему Мазур? Только не говорите, что выбирали так же, как Соня, по значению имени, а Мазур потому, что ты, Эйб, возлагаешь на него огромные надежды насчет своего бизнеса.
Мне
– Это имя обозначает “величавый, величайший”, но выбрали не из-за этого, - ответил мне мой отец.
– А откуда вы тогда знаете перевод?
– начала допытывать я их.
– Нас просветила Соня. И да, я возлагаю на него надежды, даже уже все переписано.
– О Боги, он ребенок! Ему даже года нет, а уже состояние, - начала возмущаться я.
– Он ничего не понимает, даже звуков не выговаривает.
Как будто опровергая мои слова, Макс что-то проворчал, и я нахмурив брови посмотрела на него, но он уже замолчал и обратно начал смотреть на меня.
– Да, он еще мал, но если сразу его растить в той атмосфере и правилах, которые мне нужны, то он вырастет прекрасным преемником.
Я закатила глаза и посмотрела на своего брата. Родного брата. Он был таким маленьким и невесомым, что, лично мне, казалось, что это что-то инородное, не из нашего мира. У него уже были волосы такие же темные, как мои, прекрасные … Глаза. Макс был на удивление тихим, спокойным, но его глаза так и бегали от меня к родителям. У меня создалось впечатление, что он жадно все впитывал и запоминал. Это у него от Эйба.
– Он такой маленький, хрупкий и беззащитный, - умилялась я, - что даже не верится, что я когда-то была такой, - я взглянула на огромный рост Дмитрия.
– Ну, про тебя, товарищ, я вообще молчу.
Дмитрий улыбнулся и подошел ближе к нам. Он нежно провел тыльной стороной своей ладони по щеке Макса.
– О, он будет прекрасным стражем как его мать.
Я улыбнулась. Мне показалось, что он имел ввиду меня под словом “мать”, и по моему телу прошло тепло, а сердце наполнилось нежностью, любовью и многими другими чувствами присущими матери.
– И как его сестра, - закончил Дмитрий.
Эти слова обрушили мою иллюзию, и я поспешно отдала ребенка его настоящей матери. Мама нежно приняла его и посмотрела на него с такой теплотой, с которой она никогда не смотрела на меня. Я начала ревновать, как будто я маленькая девочка, которая теперь стала не единственным ребенком в семье. Но я теперь и вправду не единственный ребенок в семье. Но мне стало сразу не хватать этого маленького комочка. Точно идиотка, раз боялась пойти в больницу к матери, но на то у меня были свои причины.
– О Господи, когда ему будет двадцать один, то мне будет сорок два. Представляешь?
– спросила я у Дмитрия и шокировано уставилась на него.
– Когда он будет красивым, сильным… я буду… старой? О боже мой!
Дмитрий ласково обнял меня за талию.
– А
– А мне вообще шестьдесят два, - посвятила меня мать.
Я посмотрела на Эйба, который перемещал свой вес с пяток на носки, ожидая, когда он скажет свой возраст.
– А я лучше промолчу, - деликатно ответил он.
– Проклятье, как так можно? Я твоя дочь и не знаю, сколько тебе лет.
Я пригляделась к нему. Может, он одного возраста с мамой? Нет, это вряд ли. Может, он старше ее, как Дмитрий, на семь лет? Тоже нет. Тогда сколько ему? На вид можно дать ему… ну, ему точно больше сорока.
– О, моя Розмари, ты узнаешь это только на моей могиле.
– Ты уже собираешься умереть? О нет, этого не будет. У тебя есть сын, - напомнила я ему.
– Почему умирать? Если в факт взять то, сколько у меня врагов, то скорее всего меня убьют. Но что мало вероятно.
Я с шоком посмотрела на него. Как он может так спокойно рассуждать о своей смерти? Он точно сумасшедший.
Просидели мы у них еще час, говоря или просто умиляясь маленьким существом, который только и делал, что спал, что мне сильно нравилось, не думаю, что мое мнение осталось бы прежним, если бы он начал орать и реветь во все горло. От родителей я ушла с тягостными мыслями, все время поглядывая на Дмитрия.
Мама доверяла ему сына больше, чем самой себе, это я заметила, так как если Макс лежал не на ее руках, то у Дмитрия. Если не она подтирала слюни, то Дмитрий. А нам с Эйбом мама кроме нескольких раз не дала даже тронуть малыша, поэтому я упивалась картиной мужественного сильного Дмитрия, который буквально таял при ребенке и был с ним нежен и аккуратен, что мне безумно нравилось. Но в тоже время мои старые страхи и беспокойства вновь выходили наружу.
– Роза, что с тобой?
– спросил Дмитрий, когда мы уже собирались спать и я чертыхнулась десятый раз за минуту.
– Ты после родителей вышла какая-то не такая, даже не могу этого объяснить. Обеспокоена и чем-то озабочена.
Я повернула голову к Дмитрию и закусила изнутри губу, думая, стоит ли это говорить.
– Старая тема, - попыталась я вкратце объяснить причину моей обеспокоенности, но в то же время не затронуть ее.
– Мы с ней уже разобрались, - сказала я и накрылась одеялом по нос, чтобы большая часть моего лица была скрыта от него, но ничего не получилось скрыть от моего мужа.
Дмитрий привстал на локте и немного отодвинул, насколько это давала сделать я, одеяло, чтобы видеть мое лицо.
– Роза, скажи мне, - тихо, смотря мне в глаза, сказал Дмитрий и намотал на палец локон моих волос, касаясь ими моего оголенного плеча.
– Ты… - начала я и обратно скукожилась в одеяле, но заставила себя продолжить: - Ты так отлично справляешься с детьми.
– Вырасти в женском обществе и не уметь справляться с детьми, это можно считать грехом, - ухмыльнувшись, сказал он, а я, не замечая этого, продолжила: