Мятеж обречённых
Шрифт:
– Скажи ему, – услышал он мысленный голос Дейла.
– Очень скоро в Кедлмаре может начаться война, равной которой не было за всю историю, – ровным, бесстрастным голосом произнес Андрей. – От исхода ее будет зависеть не перемена власти, а возможность сохранения самой жизни в Кедлмаре. Эти люди, – Андрей взглядом указал на колдующих над своими кейсами техников, – единственные, кто, возможно, еще в состоянии остановить бойню.
– А при чем здесь Гиблый бор? – спросил Руут.
– Гиблый бор является средоточием тех темных сил, которые могут захлестнуть весь Кедлмар.
Руут сдвинул кепи на затылок и задумчиво почесал кончиком пальца
– Слишком уж похоже это на древние пророчества, записаные в книге "Эйно Лан", – сказал он и потянулся в карман за папиросами.
– Вот это да! – услышал Андрей изумленный возглас Дейла... – Я и вообразить себе не мог, что Руут знаком со священной книгой "Эйно Лан"!
– Ты читал книгу "Эйно Лан"? – вслух спросил Андрей у Руута.
– Нет, – улыбнувшись, Руут отрицательно качнул головой. – Но я знаю ее наизусть.
– Наизусть? – Андрей так и не понял, был ли это его собственный удивленный возглас или же он просто позволил вырваться наружу эмоциям Дейла.
– Не знаю, известно ли тебе, что я родом из Дотастрака, самой маленькой и самой бедной провинции Кедлмара. – Руут сорвал золотистый колос гайсана и теперь постукивал им по открытой ладони свободной руки. Должно быть, ему нравилось несильное покалывание жестких ворсинок, торчащих из колоса. – Но зато в Дотастраке дольше, чем где бы то ни было, сохранялись старинные традиции, искоренением которых усердно занимались представители Департамента культуры нового Кедлмара. Мой дед был одним из последних философов, странствовавших по Кедлмару в поисках сокровенных знаний и занимавшихся на основе этого толкованием текстов священной книги "Эйно Лан". Я едва научился говорить, когда дед стал заставлять меня заучивать наизусть отдельные фрагменты этой книги. К семи годам я знал всю книгу "Эйно Лан" от корки и до корки. Пока дед был жив – а прожил он до ста двенадцати лет, – он регулярно устраивал мне проверки, требуя повторить по памяти тот или иной фрагмент текста. И если я ошибался хотя бы в одном слове, наказание следовало незамедлительно: я должен был таскать воду на вершину холма и поливать стоявшее там мертвое дерево, повторяя при этом про себя весь текст книги "Эйно Лан" от начала до конца. – Вспоминая прошлое, Руут светло и по-доброму улыбнулся. – Поскольку дед в это время занимался тем же самым, только сидя на крыльце нашего дома, обмануть его было невозможно. Я и сейчас, наверное, смог бы повторить весь текст "Эйно Лан" от начала до конца, хотя и давно не практиковался.
– И ты не боишься рассказывать об этом? – спросил Андрей, просто чтобы до конца прояснить ситуацию.
Отбросив в сторону колосок гайсана, Руут положил руку Андрею на плечо и, наклонившись к его уху, совсем уже тихо произнес:
– Мне почему-то кажется, что если информация о том, чем у сейчас занимаемся, дойдет до подразделения Особого Контроля, то все наши имена, вне зависимости от званий и заслуг перед Пирамидой, навсегда исчезнут из списков батальона "Кейзи". И даже полковник Бизард не будет знать, где нас после этого искать.
Не зная, что на это ответить, Андреи кашлянул в кулак, после чего спросил:
– Так что же сказано в книге "Эйно Лан" о Гиблом боре?
– "И выйдет из Леса Великий Хаос, – чуть прикрыв глаза, начал по памяти цитировать Руут. – И Мрак падет на землю Кедлмара. И люди не будут похожи на людей. И никто не будет знать, как остановить это. И после того как рухнет Пирамида, возведенная на крови людской и простоявшая семьдесят пять лет,
– Но в книге ведь не сказано, что они должны явиться все разом, – заметил Андрей.
– Верно, – согласился Руут. – Так, значит, это они и есть?
– Я верно понял насчет того, что в соответствии с предсказанием "Эйно Лан" Пирамида должна рухнуть на семьдесят пятом году своего существования? – Не ответив на вопрос Руута, Андрей перевел разговор в несколько иное русло.
– Можешь не сомневаться, – усмехнулся Руут. – Именно с этого фрагмента началось мое изучение текстов "Эйно Лан".
– Но ведь семьдесят пятая годовщина Пирамиды была отмечена в этом году.
– В тексте сказано: "Простоявшая семьдесят пять лет". Это значит, что семьдесят шестой годовщины уже не будет. Андрей удивленно присвистнул:
– Серьезное заявление.
– Если принимать на веру то, о чем говорится в книге "Эйно Лан", – сделал замечание Руут.
– А как ты сам к этому относишься?
– Не знаю, – пожал плечами Руут. – Возможно, в те времена, когда была написана книга "Эйно Лан", символ Пирамиды означал что-то иное, не имеющее никакого отношения к тому, что мы подразумеваем под ним сейчас.
– А как толковал это твой дед?
– Дед был уверен в том, что речь идет именно о Пирамиде, возведенной Нени Линном. Сколько себя помню, он все время сокрушался по поводу того, что ему самому не суждено дожить до ее падения.
– Чтобы убедиться, прав ли был твой дед, нам осталось ждать не так уж долго, – попытался пошутить Андрей.
Но Руут воспринял это его замечание вполне серьезно.
– Признаться, мне не хотелось бы стать свидетелем того что, если верить книге "Эйно Лан", должно последовать за падением Пирамиды, – сказал он.
– А в книге что-нибудь говорится насчет того, как закончится битва с Великим Хаосом?
– По своей структуре книга "Эйно Лан" похожа на сад расходящихся тропинок. Любое событие имеет несколько равновероятных исходов, зависящих от того, по какому пути оно пойдет.
– А что говорил по этому поводу твой дед?
Руут улыбнулся:
– Мой дед был довольно-таки лукавым человеком. Он предлагал мне самому выбрать тот путь, который кажется мне наиболее предпочтительным. Когда я удивленно разводил руками и говорил, что я всего лишь маленький мальчик и от меня в этом мире ничего не зависит, он усмехался в бороду и отвечал: "Когда-нибудь ты вырастешь и поймешь, что мир совсем не так огромен, как кажется тебе сейчас".
– Лейтенант, – негромко окликнул Андрея Ги Церкус. Когда Андрей посмотрел на него, арктурианин бросил многозначительный взгляд на Руута, давая понять, что имеющаяся у него информация не предназначена для чужих ушей.
– Мне кажется, что пришло время говорить обо всем открыто, Ги Церкус, – уверенно произнес Андрей. – Если мы хотим найти выход из создавшейся ситуации, нам придется действовать всем вместе, единой командой.
Ги Церкус недовольно поджал губы, но возражать не стал. В конце концов, руководителем операции был Андрей, а следовательно, ему и предстояло отвечать перед Коллегией Статуса за все последствия принятых решений.