Шрифт:
Ахаб выбрался на поверхность на двадцатый день, до предела измотанный бесконечным восхождением. Он сбросил с плеч рюкзак и тяжело опустился на утоптанную землю квадратного двора замка. Потом он откинулся назад и закрыл глаза. После трех недель, проведенных под землей, ему нужно было время, чтобы привыкнуть к дневному свету. Так он лежал довольно долго, спешить ему было некуда. Постепенно его перестали терзать натруженные сердце, легкие и мышцы спины и ног. Глубоко вздохнув, Ахаб наполнил легкие воздухом, насыщенным пряными запахами близких джунглей. Казалось, он неожиданно вернулся в старые, давно забытые, но когда-то дорогие ему места. Еще один глубокий вдох. Знакомые ощущения волнами набегали на него,
Ахаб легко смирился с одиночеством; так же легко он воспринял и неизбежность своего побега после того, как двадцатью днями раньше капитан Холландер собрал всю команду во дворе замка. С этого момента события последовали друг за другом с роковой неизбежностью, подобно звеньям сплошной цепи. Холландер приказал готовиться к отлету. В ответ поднялся невообразимый шум: люди смеялись, свистели, аплодировали - все радовались близкому старту. В конце концов, они ведь проторчали на Ансиле уже добрых шесть месяцев.
Ахаб дослушал до конца короткую речь капитана. Затем, как и все остальные, направился к своей комнатушке, небольшому каменному склепу, чтобы собрать вещи. В этот момент он еще не знал, что будет делать. Выступить против Холландера? Но для этого, чувствовал он, ему не хватало мужества. Однако так вот сразу покинуть планету…
Он решился на побег чуть ли не против своей воли. Как будто речь шла о ком-то другом. Едва стемнело, он бесшумно выскользнул из комнаты. Темнота была заполнена криками и смехом его товарищей, собиравшихся вокруг костра. Пригибаясь, Ахаб пересек открытое пространство и начал бесконечный спуск по уходившим вниз ступеням.
Три последующие недели слились в его сознании в нечто единое, смутное и расплывчатое. Он жил в подземном лабиринте мюларисов, постоянно перемещаясь, охотясь и отдыхая вместе с ними. Он с благодарностью принимал от них непривычную пищу, взамен обучая их новым приемам коммуникации. Как и следовало ожидать, ни один человек из команды не осмелился спуститься в недра Ансиля, чтобы вернуть его.
По мере того, как он постепенно уходил все ниже и ниже, воспоминания о Холландере и других членах команды, казалось, тускнели в его памяти, теряли черты реальности. Это его вполне устраивало. Скрывшись под землей, он возложил на товарищей груз решения, которое сам был не в состоянии принять. Вначале иногда он со странной нежностью думал о них, но вскоре осознал, что ему приходится напрягаться, совершать все более и более тягостные усилия, чтобы вспомнить их лица и голоса.
Однажды Ахаб обнаружил, что эти усилия стали бесполезны. Окончательно и бесповоротно. И тогда он начал подъем к поверхности. Он был уверен, что между его памятью о спутниках и их присутствием там, наверху, в стенах замка, существует некая тайная связь. Возникшая сейчас вокруг него пустота свидетельствовала, что Холландер и его команда покинули планету. Ахаб остался один. Вернее, они остались вдвоем. Он и этот мир.
Но этот мир был обречен на гибель.
Он открыл глаза. Солнечный свет уже не казался таким слепящим. Высоко над ним фиолетовое небо Ансиля словно пульсировало. Стая гигантских птиц с длинными крыльями - желтыми с черной каймой - плавно скользила среди облаков. Ахаб встал. Он пересек двор по одному из «тротуаров» мюларисов, разрисованному изгибающимися желобками, в свое время так заинтриговавшими его, и вошел в небольшое помещение, где Холландер разместил аппаратуру центра связи.
Как он и ожидал, люди Холландера демонтировали оборудование, захватив с собой все мало-мальски стоящее.
В приступе внезапного отчаяния он всмотрелся в красноватый полумрак. На полу валялись какие-то железки и мотки перепутанных проводов. Ничего стоящего, ничего такого, что можно было бы использовать.
Он вышел, чтобы подобрать свой рюкзак.
– Я здесь, - пробормотал Ахаб.
Холландер, точнее, его компьютерный двойник, повернул голову в его сторону.
– Благодарю, - произнес он своим хриплым голосом.
На несколько минут воцарилось молчание. Ахаб невольно почувствовал восхищение искусством, с которым капитан запрограммировал свое изображение. Снабдив его свойственной оригиналу способностью к сопереживанию, капитан обеспечил нечто большее, чем просто выполнение административного долга.
– Когда вы стартовали?
– спросил Ахаб, усаживаясь напротив изображения.
– Шесть дней назад.
– Холландер покачал головой и добавил с сожалением: - Мы ждали тебя, сколько смогли…
– Я знаю, - кивнул в ответ Ахаб с наигранным легкомыслием, что было напрасно, поскольку заботиться о чувствительности компьютерного изображения совершенно не обязательно.
– Я сам во всем виноват. Не беспокойтесь за меня.
Холландер продолжал, словно не услышав его слова:
– Ближе к моменту отлета я организовал дежурство возле входа в подземелье - на случай, если ты вздумаешь выбраться на поверхность ночью, чтобы раздобыть еды. Мне не хотелось терять даже малейший шанс вернуть тебя. И еще я посылал вниз Линка. Он добрался до первого зала и оттуда часами звал тебя. Ты ничего не слышал?
– Нет, на этот раз мюларисы увлекли меня гораздо ниже. Не сомневаюсь, до меня добраться было невозможно.
Холландер печально кивнул несколько раз.
– Но мы больше не могли оставаться, Мишель. Мурена была совсем близко. Не дальше чем в сотне километров к западу от нас. Через пять-шесть дней она могла добраться до замка. Я не мог рисковать людьми. И единственной альтернативой для нас…
– Конечно, выбор у вас был небольшой. Улететь и предоставить мюларисов самим себе. Или остаться и погибнуть вместе с ними.
– Ахаб пожал плечами.
– Но я не мог бросить их, капитан. И я сделал свой выбор.
– Я знал, что ты скажешь именно это.
Реальный человек и человек виртуальный долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова. В общем-то, и говорить им было не о чем. Через несколько минут - пять или, быть может, десять - изображение Холландера поблекло и исчезло. Теперь Ахаб остался совершенно один.
Большую часть времени на следующее утро он потратил на приведение в порядок записей - не столько по необходимости, сколько пытаясь хоть чем-нибудь занять себя. Как сказал капитан, мурена приближалась. Скоро она поглотит все, что сейчас окружало его: реку, джунгли, замок. И, конечно, его самого. Она пронесется над местностью, обращая материю в хаос, и продолжит свой апокалиптический полет над Ансилем, пока не уничтожит все на поверхности планеты. Через месяц, самое большее через два, от этого мира ничего не останется. Как ни странно, Ахаб воспринимал эту мысль как абстракцию, несмотря на то, что ему довелось посетить несколько планетных систем, уничтоженных муреной. Возможно, это было связано с ощущением полного отсутствия смысла в происходящем. Изучение мюларисов, которому он посвятил шесть месяцев, сейчас казалось ему совершенно ненужным. Ахаб некоторое время пытался бороться против очевидного, но в конце концов был вынужден признать, что отныне стал для самого себя объектом изучения, и поэтому его единственная обязанность - найти в себе силы согласиться с перспективой близкого финала.