Мюнхен и Нюрнберг
Шрифт:
Популярные в средневековой Европе законы о роскоши – весьма своеобразная мера социальной защиты со стороны городских властей. Помимо одежды, демонстрировать богатство запрещалось при праздновании семейных дат, юбилеев, свадеб, крестин. Подобного рода запретами отцы города стремились скрыть имущественное неравенство горожан и тем предотвратить бедняцкие бунты. Преследование любителей венецианского сукна и прочих иногородних и чужеземных тканей связан со стремлением подавить конкуренцию.
< image l:href="#"/>Альбрехт Дюрер. Портрет почтенного бюргера Иеронима Хольцшуэра, 1526
В отличие от устава о нищих, запрет на чрезмерную роскошь в одежде никогда не действовал в жизни. Почтенные бюргеры и бюргерши, не опасаясь штрафов, продолжали носить богатые костюмы, оказывая большую услугу своим бедным согражданам.
В Германии объединение рабочих по специальности началось еще в XI веке. Первыми создали цех кельнские ткачи шерстяных одеял, затем похожий союз появился в Нюрнберге, а через два столетия такие организации охватывали всю промышленность страны. Цехи принимали активное участие в управлении городом и являлись его основной военной силой: сформированные каждым цехом отряды ополченцев в случае опасности выступали под знаменами своих союзов. За неимением больших средств они составляли пехоту, чем отличались от бюргеров, выставлявших со своей стороны конницу. Уставы профессиональных братств диктовали взаимоотношения мастеров и работников, регулируя процесс производства до самых мелких деталей. Строгая иерархия разделяла членов цеха на мастеров, подмастерьев и учеников. Подмастерье был взрослым обученным работником, который оставался на чужом предприятии только потому, что не имел возможности создать свое. Он получал за работу деньги, был вынужден оплачивать еду, а иногда и постель, ведь ему приходилось жить в доме мастера. Ученик принимался для получения профессии, в большинстве случаев платил лишь за обучение, освобождаясь от платы за все остальное.
Помимо производственных, цех решал социальные задачи, обеспечивая своих членов работой, при необходимости защищая их от произвола властей или конкурентов; у цехов были свои клубы, часовни и даже церкви, где проходили свадьбы, крестины, похороны, деньги на которые тоже ссужало или давало безвозмездно братство ремесленников.
Испытав расцвет в XIV веке, цеховая организация общества давно ушла в прошлое, но некоторые союзы все еще живы. Так, в Нюрнберге до сих пор существует цех обувщиков, сохранивший обычаи средневековых ремесленников. Для вступления в него требуется, прежде всего, жить в городе, а проучившись положенный срок, удалиться от дома более чем на 50 км и, полгода странствуя, чинить и тачать обувь. В XVI веке бродячие сапожники – безвестные земляки прославленного Ганса Сакса – ходили из города в город, привлекая внимание своими островерхими шляпами с пером, куртками с пузатыми выше локтя рукавами и короткими сапогами с раструбами. Все их имущество составляли заплечные мешки, где имелось все, чтобы в любой момент начать работу: металлическая лапа, небольшой молоток, острый нож, шило, просмоленные нитки и кусочки разноцветной кожи. Сам Ганс Сакс, прежде чем написать 6 тысяч стихотворений, песен, драм, стачал не меньше башмаков и не стыдился заявлять об этом в своих произведениях:
С моим ремеслом я по свету бродил,Шел к франкам, к баварам на Рейн заходил,Пять лет беспрерывно странствовал тамПо рейнским и многим другим городам.О жизни нюрнбергского мастера сапог и песен слагались легенды, ставшие основой оперы Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры». Соотечественники бережно хранят дом поэта, расположенный недалеко от Рыночной площади, на тихой улице, теперь носящей его имя.
Известная всей Европе рыцарская лирика миннезингеров в Германии превратилась в ремесло с похожим названием «мейстерзанг». Его представители, сделав из искусства профессию, называли поэтов-рыцарей господами, а себя – мастерами. Несмотря на признание в народе, большая часть созданного ими не представляла собой ничего значительного ни в литературном, ни в музыкальном смысле. Будучи профессионалами, мейстерзингеры объединялись в певческие школы, организованные по принципу ремесленных цехов. В Нюрнберге такие братства существовали с первой половины XVI века. От каждого вступающего в них требовали долгих лет учения у известного мастера. Юные певцы, так же как и сапожники или булочники, сдавали экзамены, становились подмастерьями или могли открыть свою школу, что из-за высокой платы чиновникам случалось очень редко. Будущие мейстерзингеры изучали табулатуру (правила песенного искусства), относившуюся
В Нюрнберге прижилась хорошая традиция устраивать соревнования певческих школ, обычно по праздникам после мессы. В качестве судей выступала комиссия, состоявшая из цехового начальства. Для победы нужно было следовать табулатуре и не упасть с подиума; отмечая ошибки, члены жюри называли победителя, которого зрители чествовали уже не за правильность, а за вдохновенное пение. С XV века воспитанники и полноправные члены певческих школ ушли от искусства слишком далеко. Цеховой устав не допускал вольностей, поэтому мейстерзингерам приходилось работать не иначе, как по заказу, то есть петь на свадьбах, городских торжествах, заупокойных службах по своим и чужим собратьям-ремесленникам. Ограниченное в содержании, форме и стиле, лишенное перспектив, их искусство в целом не поднималось выше уровня посредственности. Однако именно из мейстерзингеров вышел отменный поэт Ганс Сакс, подобно тому как из ювелирного ремесла до виртуозной живописи поднялся Альбрехт Дюрер.
Альбрехт Дюрер. Автопортрет, 1498
Родина Дюрера
В канун XVI века еще не просвещенная Европа с ужасом ожидала приближения 1500 года, который в церковных книгах был отмечен как наступление конца света. Овладевшее народом апокалипсическое настроение выражалось запустением городов и деревень. Германию терзали междоусобицы, крестьянские и религиозные бунты, подогреваемые угрозами церковных служителей. Панический страх вызывали частые набеги разбойников, как рыцарей, так и озверевшего от тягот люда, постоянная угроза чумы и прочих смертельных болезней. Тем не менее именно это страшное время стало подходящим фоном для творчества великого германского художника, философа и просто прекрасного человека, уроженца Нюрнберга, которого теперь знает весь мир.
Альбрехт Дюрер. Портрет Вилибальда Пиркгеймера, 1509
Дом, куда в 1455 году вселился венгерский златокузнец, глава небольшого семейства Дюреров, сохранился до сих пор и, кстати, выглядит вполне жилым, несмотря на то что уже давно является музеем. Обитель великого живописца находится вблизи крепости и совсем недалеко от сооружения, название которого в примерном переводе с немецкого языка означает «ворота зверинца».
Жизненный и творческий путь того, кто обессмертил свою семью и родной город, легче всего проследить по нидерландскому дневнику и письмам, где он называл себя норикским гражданином. Период ученичества и первые годы в качестве мастера подробно описаны в «Семейной хронике», законченной Дюрером в последние годы жизни. Отсюда известно о цветущем состоянии Нюрнберга того времени, о том, насколько важную роль он играл в научной и культурной жизни страны. Здесь собрались лучшие представители европейской интеллигенции, которую, как считалось, возглавлял друг художника, гуманист Вилибальд Пиркгеймер.
Книгопечатные мастерские существовали в Нюрнберге еще до приезда Дюреров, а в 1470-х годах среди них выделялась типография Антона Кобергера, крестного отца Альбрехта и его помощника в создании гравюр. В художественных кругах заправлял Михаэль Вольгемут, чья мастерская стала местом становления Дюрера как художника. За три года освоив и живопись, и ювелирное дело на семейном предприятии, он покинул Нюрнберг ради путешествия, маршрут которого остался неизвестным. Завесу тайны несколько приоткрывают работы тех лет, в частности «Автопортрет» с панорамой гор на заднем плане и цикл иллюстраций к Священному Писанию.
Дюрер, безусловно, видел Альпы, может быть, увлекся неведомой ранее дикой, мощной красотой природы, запечатлев новые чувства в «Апокалипсисе» – самом сильном и таинственном произведении северного Ренессанса. На одной из гравюр четыре всадника неудержимо несутся вперед, затаптывая всех, кто попадает под копыта коней. Умелая кисть автора вершит свой страшный суд: большинство праведников составляют люди низших сословий, в то время как среди грешников можно заметить рыцарей, монахов и богатых торговцев. Так, переосмысленные Откровения Иоанна Богослова стали откровениями Альбрехта Дюрера. Некоторые усматривают в этом произведении пророчество, в частности то, что случилось с Германией в годы Второй мировой войны, вплоть до тотальной бомбардировки Нюрнберга.