Н - 7
Шрифт:
Медленно шагнув вперед, ближе к свету выступил Соломон Бассетт. Было он… Несколько иной, чем парой часов раньше. Каким-то образом потерялось несколько килограмм веса; плечи будто стали уже, а руки — длиннее. Сменилась одежда — новый комплект явно был снят с чужого плеча, он отличался размерами в большую сторону и был местами грязноват.
— Я успел замерзнуть, — зябко повел Коллекционер плечами.
В левой его руке был плотный зеленый ранец, удерживаемый за верхнюю петлю. Им он и махнул:
— Я привез товар.
— Оставьте
— Проверите? — Выполнив, подтолкнул он ногой ранец.
— А вы? — Вопросительно поднял я бровь, кивнув на кейс.
— Пожалуй, я вам верю. — Взяв секунду на раздумие, кивнул Соломон. — В мире должен быть хоть какой-то порядок, мера доверия, чтобы все не скатилось до бестолковой резни за пару грошей. Хотя я на вас все равно зол, юноша. Сделка была унизительной.
— Вы сами ее предложили, — напомнил в ответ.
— В иных обстоятельствах я ни за что не стал бы делать работу бесплатно!
— Мистер Бассетт, дворец Георга Латтнера остался без охраны. — Щедро повел я рукой в сторону города. — Там еще никто не знает, что он мертв.
— Это не ваш дворец! Вы не смеете им распоряжаться! Я не посчитаю это платой!
— А я и не собрался вам платить. — Усмехнулся в ответ. — Вам же где-то надо дожидаться открытия Любека? Скоро вы об этом задумаетесь и сами решите так поступить. Ровно по этой же причине вы и убили Йорга Латтнера. Не ради меня.
— Вы знаете, — облизал губы Соломон, не сразу определившись с ответом. — Когда я шел сюда, то думал, как опишу вам день, когда внезапно пропадут ваши дети…
— Похитить моих детей? — не удержавшись, расхохотался в голос. — Держать их, неизвестно где?!
От смеха выступили слезы.
Посмурневший Соломон Бассет молча дожидался, пока я отсмеюсь.
— Я хотел сказать, что передумал это говорить. Видимо, для вас это не проблема? — Угрюмо уточнил он.
— Вы же не самоубийца, Соломон, — протерев уголки глаз, улыбнулся я. — Вы никогда этого не сделаете. Разберетесь, наведете справки и не сделаете.
— Но я честно признаюсь, что попытаюсь отыграться.
— Забирайте кейс, мистер Бассетт, и артефакты. — Проигнорировал я. — Скоро вы вновь сделаете нечто для меня, хотя будете уверены, что делаете для себя.
— Вот уж вряд ли. — Подхватил он кейс.
А его слуги, тоже вышагнувшие из темноты, шустро забрали свои перстни.
Соломон потоптался на грани защиты, вглядываясь в мои черты лица, будто стараясь запомнить их понадежнее. Потом отступил на шаг назад, и будто растворился за границей мглы.
— А я так надеялась, что ты его убьешь, — разочарованно донеслось из открытого окна отеля.
Раму, впрочем, тут же закрыли, не дожидаясь ответа.
Странные обвинения. Ведь и Коллекционер, и его груз остались в Любеке…
— Что за мусор у забора?! — Заявился Йохан с фонарем в руке, пытаясь деловитостью необходимого ночного обхода скрыть степень алкогольного
— Артефакты. Очень вас прошу, не трогайте — минимум палец оторвет, а то и голову.
— Да в моем отелей этих артефактов — под забором навалено! — Словно репетируя, произнес Йохан, и был явно доволен услышанным. — О, ваше сиятельство! Поздравьте меня, я теперь граф!
— Что… Он и вас?.. — Растерянно произнес я.
— Кто? Что? Кого? — Не разобрал хозяин отеля. — Я город у молодежи выиграл! В карты! Дурилки молодые, кто ж чужой колодой играть садится! — Махнул он рукой в сторону отеля, снисходительно посмотрев на яркие окна.
— Поздравляю, ваша светлость, — отлегло от души.
— Разумеется, я верну, раз вы просите, — глубоко вздохнув ночного воздуха, Йохан выключил фонарь и нестойкой походкой пошел к отелю.
— Я не прошу.
— Ведь меня попросил об этом сам его сиятельство герцог ДеЛара!..
Хотя собеседник Йохану, в общем-то, был не нужен.
Распахнув дверь, хозяин отчего-то остановился в проеме и с удивлением принялся за чем-то наблюдать. Потом обернулся ко мне и заговорщическим шепотом проорал:
— Вытащили все-таки вашего Шуйского!
«Вот блин!»
Впрочем, гроб для «белоснежки» должны были уничтожить, так что честь и семейные города останутся целыми. Посидел, подумал — стоит ли идти спасать. Вроде как, никаких криков, звуков возни и возгласов, как у оленей при осеннем гоне…
Вот и музыка успокоилась — ее попросту выключили, и я с интересом стал прислушиваться к тому, что будет дальше. Включили караоке.
Услышав первые ноты, я поплотнее завернулся в плед и закрыл глаза.
— Я жив покуда… Я верю в чудо… — послышался прочувственный, исполненный грусти голос Артема Шуйского…
***
Дворец человека, особенно такого, как Конрад Аденауер — часть его личности. Что-то будет напоказ, демонстрацией статуса, власти и наглости — высокие белые ступени, собранные из мрамора исчезнувшего храма Артемиды, анфилады коридоров, украшенные колоннами, некогда вывезенными из Рима; в уголке гостиной — столик с часами из Янтарной комнаты. Что-то во дворце останется потаенным, тщательно запрятанным в подвалах — пыточные и личные тюрьмы, лаборатории и темные залы, раскрашенные оккультными символами, родильные отделения со свинцовыми стенами — да что угодно, Георг Ходенберг давно перестал удивляться.
Парадную часть дворца сеньор Любека видел, до подвальной — обязательно доберется. Пока куда интереснее ему было то, что между этих двух граней — обычные помещения дворца, часть рутинной жизни бывшего хозяина: место работы с документами и приема пищи, залы малого театра, оранжереи для прогулок и места частого пребывания. Именно в них есть отпечаток внутреннего характера владельца, его вкуса, предпочтений и частичка того, каким он себя заявлял перед слугами — а значит считал таковым и сам.