«Н» – значит невиновен
Шрифт:
Следующая остановка была в офисе Морли на одной из узеньких улочек Колгейта. Этот квартал занимали небольшие фирмы из сферы обслуживания – слесарная мастерская, домашний врач, бюро по продаже недвижимости. Вероятно, все они размещались в помещениях бывших квартир. Чтобы попасть в офис Морли, надо было сначала пройти через бывшую гостиную, ставшую парикмахерской. Я решила пройти в офис через черный вход, который для Морли был основным, так как здесь имелась табличка с его именем, но ничего не вышло – ни один ключ из связки не подходил к замку. Я осмотрела окно, но оно также было заперто. Тут
Пришлось уподобиться обычному законопослушному гражданину: я обогнула дом и вошла в парикмахерский салон. Окна, украшенные наклейками с рождественскими эльфами и надписями, елка в углу, четыре кресла. В одном женщине делали перманент, парикмахер разделял волосы на пряди и накручивал их на бигуди. Жидкость, которой он при этом пользовался, источала страшное зловоние – что-то вроде тухлых яиц. В другом кресле красотке делали массаж лица, картина была зловещей, поскольку у клиентки слезы лились, не переставая. Тем не менее она без устали щебетала со своей парикмахершей. В третьем кресле делали маникюр.
В конце салона имелась дверь, которая, по моим понятиям, должна была вести в офис Морли. Какая-то женщина в углу складывала стопку полотенец. Заметив мое замешательство, она устремилась мне навстречу. На груди у нее была табличка: БЕТТИ. Меня удивила ее голова: воистину, сапожник без сапог. Какой-то мастер-фантаст так поработал над ее волосами (ей было за пятьдесят), что она выглядела устрашающе – бритый затылок и огромный начес на лбу. Женщина потянула носом воздух и поморщилась:
– Ну и ну! Людей на Луну отправляют, а перманент с приятным запахом придумать, не могут!
Она поправила свободное кресло и окинула меня оценивающим взглядом.
– О Боже! Вам срочно надо подстричься. Садитесь.
Я огляделась, не понимая, к кому она обращается.
– Вы мне говорите?
– Да вроде больше некому.
– Нет-нет, я зашла по другому делу. Мне нужно попасть в офис Морли Шайна, а с улицы я зайти не смогла.
– О, знаете, как это ни печально, но должна сообщить вам, что Морли скончался на днях.
– Я знаю. Извините, что не представилась. – Я вынула удостоверение и протянула его женщине.
Она долго изучала его, потом нахмурилась, указывая на мою фамилию.
– Как вы это произносите?
– Кинси.
– Нет, фамилию. Оканчивается на "они"?
– Нет. Милхоун.
– О, Милхоун, – повторила она старательно. – Я подумала, что это звучит, как Милхони – знаете, есть такой сорт мяса к завтраку. – Она повертела в руках мое удостоверение. – Вы, случайно, не из Лос-Анджелеса?
– Нет, я местная.
Она вновь посмотрела на мои волосы.
– Я спросила, откуда вы, потому что ваша прическа похожа на те, что делают в Мелроузе. Асимметричная, так, кажется, это называется, в форме эллипса. Что-то вроде этого. Такое впечатление, что на волосы упала небольшая люстра.
И она захохотала над собственной шуткой.
Я оглянулась, пытаясь поймать свое отражение в зеркале. Действительно, моя прическа выглядела странновато. Я давно не стригла волосы, и они были разной длины. На макушке лежали
– Так вы думаете, мне стоит подстричься?
Она рассмеялась:
– Вы еще спрашиваете. Такое впечатление, что какой-то сумасшедший лунатик обкорнал вас маникюрными ножницами.
Мне это сравнение показалось не очень удачным.
– Зайду подстричься в другой раз, – сказала я. Прежде всего дело. И потом, неизвестно, как будет выглядеть новая прическа, что она будет напоминать и понравится ли мне. – Я работаю на адвоката, которого зовут Лонни Кингман.
– Да-да. Я знаю Лонни. Его жена ходит в ту же церковь, что и я. А при чем здесь он?
– Морли выполнял для него кое-какую работу, а я продолжаю начатое им расследование. Мне нужно попасть к нему в офис.
– Бедняга, – вздохнула она. – У него же еще жена болела. Он ухаживал за ней много месяцев и, насколько я знаю, здесь почти не появлялся.
– Я думаю, он работал дома, – предположила я. – Так я могу отсюда попасть в его офис? Я вижу там дверь. Она ведет в его комнату?
– Да. Морли пользовался ею тогда, когда налоговый инспектор поджидал его у главного входа.
– Это бывало частенько? – поинтересовалась я.
– Да, особенно в последнее время.
– Вы не будете возражать, если я зайду и возьму нужные мне папки?
– Почему бы и нет? Наверняка там нет ничего бесценного. Заходите и берите, что вам нужно. Здесь нет замка, только задвижка.
– Спасибо.
Я открыла дверь и оказалась в комнате, служившей спальней в те времена, когда дом использовали под жилье. Пахло плесенью. Ковер на полу был грязно-коричневого цвета – такой фон удачно скрывает пятна, за что его, очевидно, и выбрали. Зато пыль на нем хорошо заметна. Имелся в комнате стенной шкаф, куда Морли прятал всякое барахло, и небольшая ванная с туалетом. На какое-то время у меня заныло в груди – неужели я закончу свои дни в такой же комнате – девять на двенадцать, в жалкой роли захолустного частного детектива? Я села в заскрипевшее подо мной вертящееся кресло. Просмотрела его настольный календарь, ящики стола. Там ничего не было, кроме старых ручек, ластиков и степлера без скрепок. Вероятно, Морли частенько перекусывал в своем офисе – в корзине для бумаг валялись пустые коробки из-под пирожных. Следы его утренних трапез.
Я встала и подошла к полкам с папками. На букву В, на Войт/Барни, нашлось несколько папок с разнокалиберными документами. Я перенесла их на стол и начала разбирать. Хлопнула дверь, я подпрыгнула от неожиданности.
Это была Бетти из парикмахерского салона.
– Нашли, что искали?
– Да, все в порядке. Кажется, он держал почти все свои бумаги дома.
Она скорчила гримасу, понюхав воздух в комнате. Затем прошла прямо к корзине для мусора.
– Дайте-ка я вынесу это отсюда. Не дай Бог, еще муравьи появятся. Морли часто заказывал себе пиццу, дома-то за ним следила жена. Он же должен был сидеть на диете, но не было и дня, чтобы он не приносил что-нибудь из китайского ресторанчика или из "Макдональдса". Он любил поесть. Я, конечно, ничего не говорила ему, но, по-моему, надо было лучше относиться к собственному здоровью.