На берегах тумана
Шрифт:
Он еще долго костерил «этих», причем такими словечками, будто речь шла не о столпах государства, а о трудовых навыках нескучных девиц. Парень, впрочем, быстро утратил интерес к стариковской ругани: поблизости появилось нечто более достойное внимания. Словно один из тусклых истрескавшихся валунов вдруг стронулся с места и тяжело покатился — только не вниз по склону, как полагалось бы валуну, а вверх.
До сих пор Нору лишь однажды довелось видеть каменного стервятника — да и то ночью в обманчивом свете костра. Но даже если бы парень знал о нем лишь по рассказам, он бы все равно с первого взгляда понял, что за страшилище взбирается (причем весьма проворно) не то ко входу в пещеру, не
— Ну наконец-то... — Адмиральский дед, также приметивший запрорвного зверя, шустро вскочил на ноги. — Маленький, сделай душевную милость, посиди где сидишь. Видал когда-нибудь, как взрывается метательная бомба? Нет? Ну не беда: скоро увидишь.
Так. Стало быть, железные шарики, за которые постоянно хватается самодовольный франт, — это бомбы. Только все равно как-то не верится, что ими можно убить панцирную жуть: больно уж они малы. И фитилей на них нет... Как же будут взрываться эти проклятые бомбы, если их невозможно поджечь?
Нор изводил себя сомнениями и грыз пальцы, а дед орденского адмирала между тем чуть ли не вприпрыжку спускался навстречу утробно взрезывающему стервятнику. Когда до чудовища осталось шагов двадцать, эрц-капитан вдруг упал на колени, как-то странно взмахнул рукой и скорчился, прикрывая затылок ладонями. Нор облился холодным потом — ему показалось, что старик оступился, покалечился о камни и теперь все пропало. Но через миг...
Через миг парень увидел, как взрывается метательная бомба. Зрелище оказалось малоприятным, потому что взорвалась она под самым брюхом стервятника и один из клочьев дымящегося кровавого мяса забрызгал Нору сапоги.
Престарелый франт, кряхтя, поднимался с земли. Собственно, он уже не был франтом: никакая щетка не смогла бы вернуть пристойный вид его одежде и парику. И вот ведь странно — он даже не пытался отряхиваться, словно кратчайший миг взрыва напрочь вышиб из его души любовь к собственной внешности.
— Спускайся, маленький, — хрипло сказал адмиральский Дед. — Спускайся. Господин Тантарр небось заждался нас, переживает... И дела заждались. Не такие дела — настоящие.
Нор не заставил упрашивать себя. Он только потратил пару мгновений на попытку удостовериться, что вся заляпавшая эрц-капитана кровь принадлежит запрорвному зверю. Но ученый старец отпихнул парня и велел поторапливаться.
Обратный путь показался коротким. К заминкам не привело даже упорное нежелание старика идти впереди (похоже, он все-таки стеснялся своего вида). Нор хорошо запомнил дорогу, да и заплутать-то было негде. Шагай себе по дну ущелья (светло, каждый камушек виден — благодать) да знай прибавляй шагу под хозяйские понукания. Парень даже эрц-капитанское убежище нашел почти сразу. То есть вход в пещеру он, конечно, отыскать не сумел, но заметил торчащий из земли огарок факела — того самого, которым ночью освещал себя Огнеухий. Значит, пришли.
Нор выжидающе оглянулся на хозяина: дескать, давайте, почтеннейший, показывайте — в которую щель запихиваться? Почтеннейший смысл этого взгляда то ли не понял, то ли очень ловко прикинулся непонятливым. Между прочим, он опять выглядел весьма элегантно. Парик его, оказывается, куда-то исчез, белый бархатный камзол, непоправимо измаранный стервятничьей кровью — тоже, а ботфорты старик непостижимым образом успел надраить до блеска. На ходу, причем умудрившись ни на шаг не отстать. И, кстати, не париком ли? Интересно, есть ли на свете подвиг, которого эрц-капитан не сумел бы совершить во имя собственной импозантности? Белоснежная сорочка и шитая золотом замшевая безрукавка, сбереженные покойным камзолом от порчи; узорчатые бархатные штаны; нестерпимый блеск лакированной сапожной
Нет, старик пока явно не собирался спать. Лезть в убежище он тоже не собирался. Присев на замшелый валун, эрц-капитан пальцем подманивал к себе Нора:
— Подойди-ка, маленький, сядь вот тут. Побеседуем малость.
— Окоченеете, — буркнул парень.
— Ничего, небось не успею. Сядь, говорю!
Нор сел куда показали. Эрц-капитан оглядывал парня короткими испытующими взглядами, словно ждал чего-то. Так и не дождавшись, заговорил:
— Я не объяснял тебе, зачем мне надобен твой поход за Прорву. А ты не спросил. Досадовал на меня, злился, а все же не осмелился вымогать пояснения. Нет, в том мире ты наверняка был куда лучше, чем здесь. Спору нет, ты храбр (иной раз даже чересчур), душевен... Только очень уж приловчился жить. Тебе бы хоть малую толику тамошней наивности — цены бы не соразмерить такому человеку! Не обиделся?
Парень мотнул головой: нет. Вообще-то он, конечно, соврал; просто чувствовал, что подобные слова не могли быть сказаны праздной болтовни ради и что обида — лучшее подтверждение их истинности.
— Хочу тебе растолковать... — Эрц-капитан принялся поочередно растирать свои тощие, набрякшие синими жилами запястья. — Хочу растолковать тебе многое, очень многое и очень важное, так что ты уж будь милостив — сиди да помалкивай, не то собьешь с мысли. Первое: зачем я доселе молчал. Это не от спеси, поверь. Вспомни собственные рассказы: из всего приключившегося в том мире крепче всего ты запомнил последние дни. Может, и теперь получится так же. Во всяком случае, я не хочу рисковать, а потому решил: объявлю причину твоего похода в самый последний миг. Чтоб крепче помнилось. — Он сплел пальцы и опустил на них подбородок. — Вот и подоспело времечко для душевного разговора, дружочек. Прорва близка, да и судьба вдруг расщедрилась на всякие нежданные каверзы — глядишь, может и не предоставить другого случая...
Ученый старец уперся в Нора немигающим пристальным взглядом:
— Полагаю, ты знаешь, что Арсд обречен?
— Кто ж об этом не знает? Пенный Прибой... Только это еще когда будет... Наверное, даже внуки теперешних людей не успеют дожить.
— Говоришь, не успеют? Ты напрасно так говоришь. И дело не в одном Пенном Прибое. Помнишь свой рассказ, как вы с девочкой Лардой убежали от... ну от Неистовых... Истовых... А, бесова плешь, да запамятовал я их дикарские словечки!
Нор поторопился успокоить раздраженного старика:
— Я понял, почтеннейший. Это когда через мировую межу.
— Да-да, через межу... Ведь и наш мир огорожен точно такой же «межой». И потому морские воды, гонимые, к примеру, на южный рубеж, выплескиваются на севере. Отсюда и берется Пенный Прибой, охвативший Арсд с юго-запада, запада и северо-запада. До катастрофы горы простирались на тысячи лиг, а за ними лежали обширные степи. Катастрофа отсекла их этой... «межой», исторгающей воды. Понял ли?
Парень кивнул: понял. А если честно, то ничего нового он не услышал, — забредавшие в «Гостеприимный людоед» матросы, подвыпив, любили порассказать всем желающим про морские ужасы и диковины.