На дальних мирах (сборник)
Шрифт:
То, что мы наблюдали сейчас, было ядром, уцелевшим после взрыва сверхновой. Но даже то, что осталось от взъярившейся звезды, потрясало своими размерами. Ядро остывало до ионов, до окончательной своей смерти. Для маленькой звезды это было бы простой смертью от охлаждения: полностью погасший черный карлик, плывущий по Вселенной подобно могильному холмику пепла, без света, без тепла. Но это наше ядро все еще превосходило предел Чандрасекара. Для него была припасена необычная смерть, жуткая и неправдоподобная.
Вот почему мы пришли взглянуть на гибель звезды: микроцефал, приспособленная и я.
Я вывел наш маленький кораблик на орбиту, которая всех устраивала. Миранда занялась своими измерениями и вычислениями. Микроцефал
Из-за огромных расстояний пришлось строго ограничить число членов экспедиции. Нас было только трое: представитель человечества, представительница колонии приспособленных и представитель расы микроцефалов, народа Квендара, единственных разумных существ в известной нам части Вселенной.
Трое самых крупных ученых. То есть трое существ, которые наверняка проживут весь полет в идеальной гармонии, поскольку считается, что у ученых совершенно нет эмоций и они думают исключительно о загадках своей науки. Все это знают. Интересно, кто первый пустил эту пулю?
Я спросил Миранду:
— Где данные по радиальной осцилляции?
Она ответила:
— Просмотри мой доклад. Он был опубликован в начале прошлого года в...
— К чертовой матери твой доклад. Они нужны мне сейчас!
— Тогда дай мне кривую плотности.
— Она еще не готова. У меня только цифровые данные.
— Врешь! Ты гонял компьютер целыми днями! Я сама видела,— громыхнула она.
Я был готов вцепиться ей в горло. Вот это была бы схватка! Ее трехсотфунтовое тельце не очень-то подходило для драки, да и вряд ли у нее был опыт подобных дел, как у меня. Однако, в случае чего, она имела бы преимущество в силе и весе. Успею ли я ударить ее в какое-нибудь уязвимое место раньше, чем она разорвет меня на части? Я взвешивал свои шансы.
Тут появился микроцефал и снова водворил мир несколькими мягкими, словно пух, словами.
Этот чужак был единственным из нас, кто, похоже, подходил под лишенную эмоций абстракцию, называемую ученым. Это, конечно, было не совсем так. Насколько мы знали, микроцефал был знаком с ревностью, вожделением и яростью, мы просто не видели внешних проявлений его чувств. Голос его был ровен, словно доносился из вокодера. Это существо вовремя оказывалось между мной и Мирандой, словно некий миротворец. Я ненавидел его за эту маску спокойствия. Кроме того, я подозревал, что микроцефал презирает нас обоих за нашу постоянную готовность давать выход эмоциям и находит садистское удовольствие в демонстрации собственного превосходства, успокаивая нас.
Мы вернулись к своим исследованиям. У нас осталось не так уж много времени. Скоро звезда должна была сжаться окончательно.
Она остыла почти смертельно. Это необычное ядро еще обладало некоторой термоядерной активностью, достаточной, чтобы пресечь всякую мысль о посадке. Излучало оно, главным образом, в оптической части спектра и, по звездным меркам, уже было ничем, но для нас оно было так же опасно, как жерло вулкана.
Найденная звезда была как тлеющая головешка. Ее яркость была так мала, что различить ее глазом можно было лишь с расстояния не более светового месяца. Засек ее рентгеновский телескоп орбитального спутника, обнаруживший излучение вырожденного нейтронного газа ее ядра. Теперь мы болтались вокруг звезды и делали всевозможные замеры. Мы зафиксировали вещи вроде истечения нейтронов и захвата электронов. Мы вычислили время, оставшееся до превращения ядра в коллапс. При необходимости мы объединялись, но по большей части работали в одиночку. Чем дальше, тем все более отвратительной становилась обстановка на корабле. Миранда выходила из себя, провоцируя меня. И хотя мне нравилось думать, что я выше ее дикарства, должен признать, что я и сам не упускал случая разозлить ее. Око за око. Чужак никогда не давал никакого повода для раздражения. Но косвенная угроза способна свести
Мы видели на своих экранах кипение агонизирующей звезды. Острова шлака — несколько тысяч миль в диаметре — плавали по огненному морю. Из глубины то и дело извергались огненные потоки. Наши расчеты показывали, что конец близок. Мы были на пороге страшного выбора. Кто-то из нас должен был сесть в посадочный модуль в момент окончательной гибели звезды. Риск был огромен. Исход эксперимента мог оказаться фатальным. Никто из нас не хотел брать на себя инициативу.
Наша работа близилась к завершению. Миранда продолжала всеми силами досаждать мне; явно из-за боязни того, что нам предстояло, она очень нервничала. Как я ненавидел ее! Мы начали это путешествие довольно спокойно, и ничто нас не разделяло, кроме профессиональной ревности. Но месяцы близости превратили наши ссоры в вендетту. Один лишь взгляд на нее приводил меня в бешенство. Уверен, что она испытывала тоже самое ко мне. Она, словно ребенок, тратила все свои силы на то, чтобы сделать мне какую-нибудь гадость. Она вдруг вздумала разгуливать по всему кораблю нагишом, как я подозреваю, чтобы зародить во мне сексуальное влечение, на которое она бы ответила грубы м и издевательским отказом. Беда в том, что я никак не мог почувствовать влечение к такому уродливому созданию, как Миранда,— раза в два превосходящей меня куче мускулов и костей. Вид ее массивного вымени и монументальных ягодиц не зарождал во мне ничего, кроме отвращения.
Сукина дочь! Делала она это из желания завести меня или из презрения? Так или иначе, она меня достала. И она это поняла.
На третьем месяце нашего кружения вокруг звезды микроцефал объявил:
— Координаты ее говорят о скором достижении ею сферы Шварцшильда. Пришло время послать на поверхность звезды посадочный модуль.
— Кто поведет аппарат? — спросил я.
Пухлая рука Миранды уперлась в меня.
— Ты.
— Спасибо, но ты лучше меня подготовлена для подобных наблюдений,— отозвался я светло и радостно.
— Спасибо, нет.
— Мы можем бросить жребий,— сказал микроцефал.
— Не стоит,— возразила Миранда. Она уперлась в меня взглядом.— Как бы он не выкинул какую-нибудь штуку. Я не доверяю ему.
— Как же еще мы можем сделать выбор? — спросил чужак.
— Мы можем проголосовать,— предложил я.— Я выдвигаю Миранду.
— Я выдвигаю его,— огрызнулась она.
Микроцефал прижал к бугорку черепа веревочки щупалец.
— Поскольку я не собираюсь выдвигать себя,— произнес он тихо,— на меня ложится ответственность выбора одного из вас.
Я снимаю с себя эту ответственность. Попытаемся найти другой выход.
Мы отложили этот разговор. У нас было несколько дней до наступления критического момента.
Я всей душой желал, чтобы в капсуле монитора оказалась Миранда. Если именно ей будет доверено право посадки на агонизирующую звезду, для нее это будет означать в лучшем случае смерть, в худшем — ужаснейшее психическое потрясение. Много бы я дал, чтобы понаблюдать за этим увлекательнейшим и опаснейшим экспериментом.
То, что должно было произойти с нашей звездой, возможно, несколько странно звучит для непосвященного. Эта теория была разработана Эйнштейном и Шварцшильдом тысячу лет назад и многократно подтверждалась, хотя никто до нас не наблюдал ничего подобного с такого близкого расстояния. Когда материя достигает невероятно большой плотности, она искривляет пространство, замыкая его вокруг себя и образуя нечто вроде мешка, изолированного от остальной Вселенной. Сжавшееся ядро сверхновой обладает как раз таким свойством. Остыв почти до абсолютного нуля, достигнув массы Чандрасекара, ядро претерпевает сильнейшее, почти до нуля, сжатие, бесконечно увеличивая свою плотность.