На дальних подступах
Шрифт:
Номер базовой газеты с поздравлением от членов Политбюро каждый гангутец хранил как награду.
Глава десятая
Тыл и фронт
Чем дальше, тем труднее становилась наша связь с Большой землей. Положение там, на материке, а следовательно, и на море и в воздухе, осложнялось. Немцы захватили Латвию, вторглись в Эстонию, в Белоруссию, на Псковщину, вышли на берег Финского залива, угрожали ближним подступам к Ленинграду. Мы все это чувствовали на себе, флоту становилось все сложнее нас снабжать, связывающие нас коммуникации утончались, вот-вот
Утром 26 июля из Таллина пришел флотский военный транспорт «Металлист» с важнейшими для нас грузами, включая продовольствие и боезапас. За десять дней до этого мы уже почувствовали сложность разгрузки транспортов в порту под огнем броненосцев и береговых батарей противника. Он видит каждый идущий к нам корабль еще на далеких подходах к полуострову и сразу же нацеливает дальнобойные орудия на порт. Но разгружать боезапас на рейде тяжело, это надо проделать быстро и как можно скорее вывезти груз из города в места рассредоточения.
Буксиры затянули «Металлист» в порт к пирсу в час интенсивного огня по городу. Разгружали быстро. К вечеру все разгруженные ящики со снарядами и патронами вывезли за город, и вовремя: маннергеймовская артиллерия обрушилась на порт. Разгрузку пришлось прекратить, укрыть краснофлотцев в убежищах, а поврежденный снарядами транспорт вывести на рейд. Весь оставшийся на нем груз уже на рейде снимали на буксиры и перебрасывали на полуостров. Наши судоремонтники тотчас приступили к ремонту «Металлиста».
Противник перенес огонь снова на город. Там часть домов уже выгорела, часть была разрушена, в городе остались госпиталь, управление железной дороги, отдел тыла, политотдел, редакция и типография. Шюцкоровцы, наверно, не предполагали, что город опустел, иначе трудно объяснить настойчивое и варварское его разрушение.
27 июля после жесточайшего налета на город я приказал начальнику нашей артиллерии в случае новых обстрелов бить из 305-миллиметровых орудий 9-й железнодорожной батареи по огневым точкам неприятеля в Таммисаари.
Днем противник возобновил обстрел города. Почти полутонные снаряды 9-й батареи полетели в Таммисаари. Там вспыхнули пожары. Немедленно последовал новый налет на Ганге. 29 июля одиночные самолеты врага дважды нас бомбили, а его батареи обстреливали передний край, острова, сухопутный и морской аэродромы, порт и центр города. Обе наши железнодорожные батареи открыли огонь по Таммисаари, там снова вспыхнули пожары.
Днем 30 июля опять повторился жестокий налет на Ганге. И снова 9-я и 17-я железнодорожные батареи били по Таммисаари.
Впервые мы корректировали огонь девятой батареи с воздуха. Сам командир четвертой
Мы израсходовали 23 фугасных снаряда калибра 305 миллиметров и 33 — калибра 180 миллиметров. Достаточно, чтобы нанести противнику серьезный ущерб.
Неужели враги не поймут, что их обстрелы города Ганге вызвали ответные удары по Таммисаари?! Не поймут сразу, буду вынужден разрушать Таммисаари, как противник вот уже второй месяц разрушает Ганге.
В конце июля я поехал на КП полковника Симоняка. Он доложил мне о нуждах бригады и о положении на этом участке фронта. Бригада закончила строительство всех шести районов обороны — по числу батальонов — в главной полосе на перешейке и на восточной и северной группах островов. Батальонные районы укреплены приданными им средствами усиления. Начали строительство второй полосы обороны по линии Кругенс — озеро Сандтреск — западный берег высохшего озера Твярминнетреске — полуостров Твярминне. С вводом в строй этой второй полосы тактическая глубина обороны бригады достигнет восьми километров.
— Прошу вашего согласия, — сказал Симоняк, — создать 3-й стрелковый полк из 219-го кадрового саперного батальона, инженерных частей и бойцов, которых мы наберем в тылах бригады. В этом случае наша отдельная стрелковая бригада превратится в дивизию.
У Симоняка уже был третий сводный полк без номера, созданный им из двух строительных батальонов. Мы подсчитали с Николаем Павловичем, хватит ли нам оружия. Оказалось, что хватит благодаря тому, что перед войной ЛВО прислал бригаде несколько тысяч новых винтовок СВТ. Возник резерв не только винтовок и пулеметов, но даже батальонных и полковых орудий.
Командиром нового, 219-го полка Симоняк предложил назначить Якова Ивановича Кожевникова, комиссаром — Иннокентия Александровича Лейтмана. Я, к сожалению, их не знал, но Николай Павлович дал обоим блестящую характеристику, особенно майору Кожевникову, что потом вполне оправдалось в отношении обоих. Надо попутно заметить, что в бригаде был хорошо подготовленный боевой офицерский состав, отлично воевавший и на Ханко, и на Ленинградском фронте, и в наступательных боях в Германии. Не случайно многие из гангутских армейских командиров стали потом полковниками и генералами, прославленными героями Великой Отечественной войны.
Здесь же, на КП бригады, я написал радиограмму командующему Северным фронтом. Вскоре фронт присвоил новому полку номер 219, но переформировать бригаду в дивизию не согласился: для этого надо расширять штаб, дивизии положен танковый полк, а у нас — только батальон; между тем на других фронтах и без того остро недоставало и командиров, и политработников, и, тем более, танков. Где уж тут расширять нашу стрелковую бригаду, реорганизуя в дивизию.
В те июльские дни случились еще два памятных мне случая, характеризующих напряженную обстановку на полуострове, где глазам противника открыты и наш фронт, и наш тыл.