На дне
Шрифт:
— Хорошо, — сказал Олдор и похлопал его по плечу.
По традиции он должен провести церемонию посвящения, но времени на это нет, — держи, это теперь твоё оружие, — закончил он и протянул новому спутнику ржавый посох.
Они шагали рядом, по почти голому участку леса в полном безмолвии. Олдору просто не о чём разговаривать с Хмошэ, а тот не хотел беспокоить короля своими расспросами. По пути монах собирал ветки и засовывал их себе под рёбра, придерживая рукой, чтобы те не вываливались. Олдор заметил это не сразу, но как только увидел, что его спутник набил свою грудь прутиками, то задал вопрос:
—
— Ваше величество, ежвить костёр. Тепло будет, чёнить приготовим.
— Тебе холодно? Может ты голоден? Прекрати заниматься ерундой, — сказал Олдор, словно перед ним провинившийся ребёнок.
— Простите, — ответил храмовник и убрал левую руку из-под рёбер. Практически сразу все ветки высыпались.
После случившегося служитель храма совсем затих. Он не хотел, чтобы Олдору снова пришлось обратить на него внимание. Хмошэ даже сбавил шаг, чтобы не мелькать перед глазами своего короля.
Через какое-то время за их спиной послышался грохот. Оба скелета развернулись и стали вглядываться в даль. Большие деревья валились на «лысый» участок. Когда на дорогу обрушились около семи стволов, из леса показалось нечто ужасно.
Олдор сразу сообразил, чьи следы он видел.
Циклопическое существо похожее на помесь земляного голема и скелет тролля. Но даже для этой гремучей смеси, его размеры поражали. Не каждому некроманту или гео-магу хватило бы силы, чтобы создать такого монстра. Из его сыпучего тела всюду торчали кости и черепа. В том месте, где у обычных големов подобие человеческого лица, красовались три черепа. Тот, что с двумя красными огоньками в глазницах, клацал челюстью. Другой, с единственным голубым зрачком, подрагивал и вертелся, как бешеный. Третий, совсем слепой вовсе не шевелился. Здоровенная правая рука монстра состояла только из костей. Она настолько массивная, кажется, каждый палец больше человеческой руки. С другой стороны существа торчали четыре конечности поменьше, они держали закрытый деревянный гроб. На сгорбленных плечах и спине монстр носил большой кусок земли с зелёной травой, несколькими надгробными камнями и железной оградкой.
— Вв-ы-ы-ы-рр, — прорычало ужасное существо, порождённое неведомой силой Древнего Кладбища. Оно побежало в сторону двух скелетов. Они едва ли выше его пояса.
— Проклятье, шевелись, — гаркнул Олдор и ускорился.
Хмошэ побежал следом за ним. Они около минуты двигались прямо. Олдор оглянулся и увидел, что монстр очень скоро их настигнет. У них нет и шанса оторваться от него на практически голых землях. Олдор схватил храмовника за плечо и сильно дёрнул.
Резко свернув, они снова оказались в густой чаще. Здесь их скорость значительно снизилась. Однако и чудовище не сможет бежать быстро. Ему придётся ломать и раздвигать деревья. Впрочем, Олдор уже видел, на что способен монстр. Хмошэ только сейчас понял, что до этого они бежали по расчищенной, этим же самым големом, территории. Это, конечно, сильно его напугало.
— Кажись, пропали. Пусто нам будет, ежв…
— Не унывать, мы можем спрятаться, — негромко произнёс Олдор. Его слова слегка воодушевили храмовника.
В густых зарослях тёмного леса света куда меньше. Скелеты
За их спинами снова загрохотали падающие деревья. Монстр видел, где они свернули и бежал совсем рядом. Он валил серые стволы, мимо которых, всего пару минут назад, промчались скелеты. Даже высокие деревья не могли спасти их от громадного кладбищенского голема, он двигался среди них, словно дракон в кукурузном поле.
Хмошэ и Олдор наткнулись на очень старое высокое дерево. К их удивлению, на его верхушках росли зелёные листочки и цвели тускло розовые цветы. Пахло от дерева ужасно: мертвечиной. В паре метрах над землёй в стволе красовалось широкое дупло. Там могли уместиться сотни белок.
— Ваше благородье, спряштесь в дупле. Я отвлеку чудища-а на себя! — обеспокоенно проговорил Хмошэ. Он даже не пытался скрыть свой страх.
— И думать не смей. Я не брошу тебя умирать, — ответил Олдор. Он, сам для себя, признал, что Хмошэ, хоть и глуп, но способен на самопожертвование. Он был искренне горд за обычного городского храмовника.
— Ваше... Так мы, это, оба помрём попусту. Ну, то есть... э-э потеряем человечность. Я могу пожертвовать... Вам это делать не надо. Прошу вас!
— Я не забуду твой поступок, Хмошэ. Надеюсь скоро свидимся, — сказал Олдор и сделал низкий поклон.
После этого храмовник завопил от радости, королевский поклон — это большая честь.
Затем он подошёл к живому дереву, грохот падающих стволов приближался, и подсадил Олдора. Тот достал руками дупло и ухватился. Подтянулся, нырнул в него. Из дерева торчали только костяные ноги. Но Олдор быстро сгруппировался. Сел поудобнее, стараясь не шевелиться. Под ним находилась целая куча сухих листьев, скорлупы от каких-то орехов, засохших грибов и сухих трав. Недолго думая, он начал зарываться мусор всё глубже и глубже.
Служитель храма в это время припрятал доску с гвоздями и ржавый посох под корни. Увидев падающие деревья, он громко крикнул и побежал в сторону. Сделал всё, чтобы монстр держался как можно дальше от живого дерева, которое укрыло короля.
Монстр повалил ещё пару-тройку деревьев и оказался совсем рядом с Олдором. Он сидел в дупле абсолютно не шевелясь. Конечно, человек не мог себе такое позволить, всё-таки у живых есть сердце и дыхание... Не важно, Олдор не имел представления об остроте слуха огромного кладбищенского голема. Но монстр рядом и секунды не простоял. Он, ломая и разбрасывая деревья, умчался за храмовником.
Олдор высунул голову из дупла, осмотрелся. Убедившись, что опасность миновала, он тихо вылез. Повис на руках и практически бесшумно спрыгнул на землю. Подобрал ржавый посох и доску с гвоздями. Пошёл он, конечно, в противоположную сторону. Подальше от, возможно уже разорванного на куски храмовника, и ужасного голема.
В это время, относительно недалеко, кладбищенский голем догонял Хмошэ. Тот, бежал сломя голову. Оказывается, даже скелеты способны бояться. Если подумать, то в этом нет ничего удивительного, ведь изменилась только оболочка. Разум, как был человеческим, так и остался.