На грани измены
Шрифт:
— Вряд ли три или четыре недели назад ты бы воспринял эту новость так, как сейчас, — она легонько пожимает плечами.
— Нет, — отрицательно качаю головой. — Неважно, что происходит в твоей жизни, новость о ребенке от любимой женщины по своему определению не может вызвать скромную реакцию.
— Это приятно слышать, — прищуривается Инга. Давно я не видел ее в таком прекрасном настроении.
— Иначе и быть не может. Представляю, как обрадуются родители, — радостно говорю я.
— Наши мамы уже знают.
— И даже моя? — искренне
— Да, — кивает.
— Женщины, умеющие коллективно хранить секреты, — это серьезное оружие, — смеюсь я.
— В точку, муж, — поддерживает Инга. — Твоя мама — золотая женщина.
— Совершенно согласен.
Я рад, что отношения мамы и Инги сложились таким образом. Мама у меня мудрая, но иногда бывает вспыльчивой, Инга же всегда чувствует эту грань. Порой она намеренно гасит создавшееся напряжение, меняя тему на более веселую или легкую.
— Миша, насчет машины, — ее голос становится серьезным. — Ты еще не успел увидеть ее? Насколько серьезны повреждения?
— Инн, машина — это последнее, о чем тебе следует переживать. Не волнуйся, я решу все вопросы. Ты говорила с врачом? Тебя выпишут до нового года?
— Эту тему мы еще не обсуждали, — отвечает спокойно. — Но учитывая, что у меня почти нет повреждений, то, думаю, в ближайшие пару дней меня выпишут.
— Хорошо.
Я снова встаю со стула с единственным намерением — поцеловать свою любимую женщину. Чуть приподняв ее подбородок, я заглядываю в необыкновенные глаза зеленоватого оттенка, а затем опускаю взгляд на ее чуть приоткрытый рот. Осторожно притягиваю Ингу к себе и почти невесомо касаюсь ее манящих губ. Этот поцелуй, наполненный нежностью и трепетом, как ни странно вызывает во мне бурю эмоций: от домашнего уюта до обжигающей страсти. Я чувствую, что она верит мне, и это как раз то, чего нам так не хватало.
Тысячи Ларис Бережных и Вадимов Романовых могут строить свои козни, пытаясь разрушить наш мир, но рано или поздно правда восторжествует.
— Инга, я так люблю тебя, — не отрываясь от сладких губ, хрипло говорю я. — Веришь?
— Верю, Миш, — она останавливает поцелуй и упирается своим лбом в мой. — Мне достаточно было увидеть Вадима с Ларой, чтобы все встало на свои места.
— Ты — лучшая женщина в мире, — я осторожно прижимаю руку к ее животу. — И мамой ты будешь такой же.
— Миша…
— Черт возьми! — восклицаю неожиданно даже для самого себя. — Совсем скоро я стану отцом.
— Впереди еще восемь месяцев, — отвечает Инга.
Нашу общую радость нарушает трель мобильного, которая доносится из кармана моих брюк. Я достаю гаджет и смотрю на экран — Валентина Геннадьевна.
— Слушаю.
— Михаил, здравствуйте! Это Валентина Геннадьевна, соседка Полянских, — говорит женщина.
— Я узнал вас. Добрый день, — коротко отвечаю. Инга смотрит на меня взволнованно.
— Сегодня около квартиры Тани и Саши я заметила двух мужчин. Как только они меня увидели, то моментально исчезли.
— Что вы услышали? — на автомате поднимаюсь с место и начинаю мерять шагами палату.
— Позвони Вадику, что с остатком. А второй ответил, чтобы тот сам звонил, — тихо говорит женщина.
— А еще что-то слышали? — спрашиваю я.
— Еще они говорили про адвокатов и деньги, а потом вышли из подъезда, — дополняет свой рассказ Валентина Геннадьевна.
— Хорошо, спасибо за информацию. Вы мне очень помогли.
Я убираю мобильный в карман и поворачиваюсь к обеспокоенной Инге.
— Что-то случилось? — спрашивает она.
— Вадим причастен к пожару у твоих родителей, — с уверенностью говорю я.
— Это точно?
— Думаю, да, но доказать будет сложно, если не сказать больше.
— Что собираешься делать?
— Навещу старого друга, — произношу язвительно. — Пора отвечать за свои поступки.
До звонка Романову и встречи с ним решаю заехать на работу. Есть один важный вопрос, который нужно решить с Рязанцевым — отпуск. Если врач разрешит Инге кардинально сменить обстановку, то сразу после нового года поедем куда-нибудь в теплые страны к морю, если же нет, то снимем на неделю базу отдыха недалеко от города.
Я едва не потерял ее — мою жену, но больше никогда этого не допущу. В связи с открывшимися приятными обстоятельствами наши отношения наоборот должны выйти на новый уровень. Я уверен, так и будет.
Рабочий день подходит к концу, и некоторые из моих коллег уже покидают свои рабочие места, мое же время только начинается. Я поднимаюсь на лифте на нужный этаж, обдумывая и еще раз взвешивая все случившееся. Погруженный в свои мысли, я не сразу замечаю, как двери кабины разъезжаются, и на меня смотрит знакомая пара глаз.
— Миха, здорово! Как хорошо, что я тебя встретил, — говорит Вадим и заходит в лифт. — Есть пара минут?
— Здорово. Есть, — холодно отвечаю. — Можем спуститься ко мне в кабинет.
— Да, давай, — он нажимает на кнопку, и кабина приходит в движение. — Ты к Рязанцеву собирался?
— Да, но это терпит, — говорю спокойно, а затем выхожу из лифта и быстрым шагом иду к кабинету.
Когда мы наконец останемся одни вдали от посторонних глаз и ушей, атмосфера между мной и лучшим другом заметно меняется. Вадим это отлично чувствует, но не решается первым задать вертящийся на языке вопрос.
— Слышал про новое дело? — интересуется он, плюхаясь на кожаный диван, находящийся в углу моего кабинета.
— Ты о Вяземском?
— Да, — в его глазах возникает огонек ярости. — Рязанцев должен был отдать его мне.
— С чего бы, Вадик, — усмехаюсь. — Он сам распределяет, кому и какое отдавать дело.
— Я рискую остаться без работы, Миха, — злобно бросает он. — Я и без того у отца нахожусь под прицелом. Шаг влево, шаг вправо… Сам понимаешь.
— Конечно, понимаю, — коротко киваю.