На ходовом мостике
Шрифт:
Ощущался недостаток в самолетах-корректировщиках и дымзавесчиках.
Постоянная угроза с воздуха приучила людей к повышению бдительности наблюдения, быстроте и четкости докладов и даче целеуказаний, а для отражения низколетящих самолетов, как выяснилось, можно было успешно использовать орудия главного калибра. [110]
Первые потери личного состава верхних боевых постов, особенно в зенитных расчетах, подсказали необходимость готовить запасные расчеты, которые по необходимости без промедления становились к пушкам и автоматам.
Выучка командира корабля уже не считалась полноценной без умения на полных ходах управлять маневром корабля при уклонении от атак самолетов противника. Для этого теперь использовались специальные расчетные таблицы, которые всегда
То же можно сказать и о навыках личного состава в борьбе за живучесть своего боевого поста, командного пункта и корабля в целом. Отличное знание боевой техники, умелое и своевременное использование оружия, маневра, натренированность личного состава и смелые действия командира - именно это оказалось самым сложным и многотрудным в науке побеждать. [111]
Глава III.
Лидер «Харьков» на боевом курсе
Первое знакомство
После нового назначения на вспомогательном крейсере «Микоян» я прибыл в Новороссийск, где швартовался у Старопассажирской пристани мой корабль.
Середина октября, а дни стоят погожие, теплые… В лучах солнца выкрашенный в защитный стальной цвет лидер эсминцев показался мне гордым красавцем-лебедем, прикорнувшим ненадолго у берега. Стремительный нос, узкая корма, палубные надстройки обтекаемой формы - все свидетельствовало о высоких мореходных качествах этого новейшего на Черном море корабля. Конечно, в душе еще не изгладились воспоминания о родном «Незаможнике», но как моряк я не мог не отдать должное «Харькову», а затем и не испытать радостной взволнованности, что служить мне как раз на нем. Тем более, что за последнее время много наслышался и о лидере, и о его геройском экипаже.
Черноморские моряки не забывали, что именно лидер «Харьков», выполнив боевое задание, сумел выйти из боя у Констанцы. Помнили и о подвиге котельных машинистов краснофлотцев Павла Гребенникова и Петра Каирова, заглушивших в горячих топках водогрейные трубки. Это они первыми на эскадре стали кавалерами ордена Красного Знамени. Известен был и бессменный командир корабля капитан 2-го ранга Пантелеймон Александрович Мельников. Под его командованием «Харьков» совершил смелый прорыв в Одессу 7 сентября, доставив защитникам города большую партию оружия и боеприпасов, а разгрузившись и выйдя из порта сквозь град снарядов, сам открыл ураганный огонь, поддерживая нашу оборону. Несколькими часами позже, приняв на борт замнаркома Военно-Морского Флота Г. И. Левченко и командующего флотом Ф. С. Октябрьского, отправился на Тендру. [112]
Так случилось, что о Мельникове мне довелось слышать весьма противоречивые отзывы. Одни его хвалили, другие жаловались, что он любит вмешиваться в разные мелочи, что упрям и придирчив, скуп на похвалы и вообще обладает тяжелым характером. Отвергнуть подобные слухи или самому убедиться в их справедливости я не мог, поскольку мы не были лично знакомы. И потому, признаться, я не без опасений поднимался по сходням: в бой идешь с легким сердцем лишь тогда, когда уверен: с командиром у тебя полное взаимопонимание.
На палубе, пока дежурный по кораблю докладывал командиру о моем прибытии, я огляделся. Опытному моряку зачастую достаточно одного взгляда вокруг, чтобы сложилось первое впечатление о корабле - и ты либо разочаруешься, либо сразу почувствуешь атмосферу требовательности к дисциплине и порядку, к четкости организации службы. Именно это бросилось в глаза. На палубе «Харькова» - сияющая чистота, словно паркет в залах Эрмитажа, по которому можно ходить только в войлочных тапочках. И, как вскоре выяснилось, первое впечатление оказалось безошибочным.
В командирской каюте из кресла поднялся навстречу высокий, стройный командир, затянутый в синий рабочий китель. Нетерпеливо, как мне показалось, выслушав обычное в таких случаях представление, быстро протянул
Я слушал и думал, что из всего того, что прежде меня настораживало в рассказах о Мельникове, подтвердилось умение вникать в мелочи, но это отнюдь не являлось привычкой к мелочной опеке. А если командир был скуп на похвалу, то это не означало, что он не знает подлинной цены каждому человеку, не ценит дружный и сплоченный экипаж. Словом, я не заметил ни одной черточки «тяжелого характера», что безмерно обрадовало меня. Под суровой сдержанностью Мельникова легко можно было рассмотреть истинного моряка, беззаветно влюбленного в море, сроднившегося с кораблем и людьми. Уже одно это свидетельствовало о многом. Так что первое впечатление от встречи с командиром «Харькова» говорило не в пользу тех незадачливых предсказателей, которые столь легко приписывали этому человеку несвойственные ему качества. Мое мнение совпало с мнением комиссара лидера старшего политрука Емельяна Филимоновича Алексеенко, с которым я познакомился в тот же день. Когда речь зашла о Мельникове, он сказал:
– Командир у нас - настоящий коммунист. Экипаж верит ему и любит его. Он строг и справедлив, дело свое знает досконально. Некоторые считают Мельникова везучим, но я объясняю это высокими командирскими качествами. Словом, сам все увидишь, думаю, вы сработаетесь.
Сам Алексеенко внешне был прямой противоположностью Мельникову - небольшого роста, круглолиц, с добродушной усмешкой на лице. Сразу бросались в глаза живая общительность и доброжелательность к людям - качества очень важные для комиссара. На «Харьков» он пришел недавно, около месяца назад, но быстро вник в повседневную жизнь партийной и комсомольской организаций, сумел ненавязчиво, но по-деловому нацелить партийно-комсомольский актив на решение важных боевых задач. И если к этому прибавить, что сам он хорошо играл на баяне, охотно участвовал в художественной самодеятельности, декламировал стихи в корабельной радиогазете, то можно понять, почему Алексеенко уважали и любили не только на лидере «Харьков», но и на тех кораблях, где он прежде служил - [114] на крейсере «Коминтерн», линкоре «Парижская Коммуна» и эсминце «Дзержинский».
Наш разговор прервал стук в дверь каюты. На голос комиссара вошел стройный краснофлотец с тонкими чертами лица. Увидев, что комиссар не один, попросил разрешения зайти позже, но Емельян Филимонович удержал его.
– Вот познакомьтесь, - обратился ко мне.
– Один из лучших моих помощников, редактор корабельной радиогазеты, так сказать, голос лидера «Харьков» - артиллерийский электрик Олег Ленциус. Умеет всегда бить в цель, непоседа, хорошо знает корабельную жизнь и людей. Газета у нас авторитетная, народ прислушивается к ней, если уж назвали кого-то в числе передовиков, то так оно и есть на самом деле. А с нерадивых умеет взыскать. Правильно я говорю?
– взглянул на засмущавшегося краснофлотца.
– Только, смотри, не загордись.