На изломе чувств
Шрифт:
– Что?
– Это ты мне скажи что. Что все-таки случилось за время моего отсутствия?
– Ничего.
– А то я и вижу. Не надо мне лапшу на уши вешать! Где Марк?
– Наверное, у себя в комнате. Я пойду кофе сделаю, да?
– Иди, если так хочется.
И ведь уходит же! Спокойно, Озеров, просто это типичное бабское поведение, на что-то обиделась, а сказать-язык отсохнет. Только собираюсь подняться наверх, как Марк сам спускается в гостиную.
– Привет.
– Сюрприз, бл*дь. Удался?
– Полегче, нервные клетки не восстанавливаются.
– Рот закрой, много на себя берешь! Давно надо было тебе язык подрезать, может толк был бы хоть какой-нибудь.
– В таком случае я бы стал немым, оно тебе надо?
– Ты вообще хорошо меня слышишь?
– подхожу ближе и заглядываю в глаза этому гаденышу.
– Что было за время моего отсутствия?
– Ничего. Все в обычном режиме, а что не так?
– Что ты сделал или наговорил Оле?!
– Ничего.
– Хватит мне заливать эту херню, я последний раз спрашиваю, что ты сделал или сказал Оле.
– А я еще раз говорю- ничего, - медленно произносит это гаденыш.
– Но у тебя наконец представился шанс за все годы высказать как ты меня ненавидишь. Представляю, как в тебе это кипит уже столько лет, скажи и сразу станет легче.
– Что ты несешь?
– Правду. Разрешаю даже обвинить меня и в этом и в чем ты еще хочешь, главное успокой свою душу, - тычет мне пальцем в область сердца.
– Я тебя сейчас руки вырву, сученыш.
Со всей силы отталкиваю его в грудь, Марк пошатывается, но не падает.
– Так может мы еще и подеремся?
– Миша, что вы делаете?
– слышу позади голос Оли.
– Оля, уйди отсюда, - поворачиваюсь к ней.
– Иди на кухню, быстро!
Поворачиваюсь обратно к Марку и в который раз наблюдаю его ухмылку.
– Не пойму, ты придурок что ли? Чему ты улыбаешься? Зачем все это делаешь?
– А что я такого делаю? Ты спросил, что я сказал Оле, я ответил –ничего. Я не лез в ваши отношения, даже больше скажу, поддерживал твою «женщину-загадку», когда ей вздумалось накрутить себе по самое не могу, но тебе же на это плевать.
– И в чем ты ее поддерживал?
– Твоя Оля уверена, что ты видишь в ней совсем другого человека, угадай кого? А можешь не угадывать, итак понятно.
– И с чьей помощью она это решила?
– А не важно с чьей. Ты же всегда во всем хочешь обвинить меня, так ведь проще. Ну скажи ты это уже вслух. Скажи, что ненавидел меня с самого первого дня.
– Хватит нести всякую чушь.
– Почему чушь? Или ты только мог это бабушке говорить? Так я уже вырос, можешь сказать теперь и мне лично, я не обижусь. Ты, кажется, еще придушить меня хотел.
– Я мог сказать, что угодно в тот момент, но это не значит, что так было на самом деле. Мне жаль, что ты это слышал. И я не ненавижу тебя, это чушь! А ты десять лет копил обиду, что же не поговорил по-человечески?
– А зачем разрушать иллюзию, которая грела тебя? Тебе же надо было кого-то обвинить и вот нашелся я.
– Не преувеличивай.
– Не буду. Но, кстати, не хотелось говорить, но мы же откровенничаем. Она ходила не за шоколадом, а за подарком для тебя…
Глава 26
Я не знаю сколько прошло времени, прежде чем я осознал сказанное Марком. По ощущениям секунды, но как только я пришел в себя, он уже поднимался наверх.
– Миша, с тобой все нормально?
– слышу позади голос Оли.
– Нет, - не оборачиваясь иду в сторону кабинета.
Как только зашел внутрь, тут же закрываю за собой дверь на ключ и наливаю в стакан виски. Залпом выпиваю все содержимое и сажусь на диван, прихватив с собой бутылку. Откидываю голову на сиденье и закрываю глаза. Как и десять лет назад мне безумно хочет завыть в голос и реветь словно ребенок. Да, вот так жалко и не по-мужски. Тяжело ли мне принять правду о той пресловутой шоколадке? Безусловно да, как ножом по сердцу, вот только сейчас я осознаю, что позорные слезы мне хочется лить от другого. Какого это держать ребенку все в себе столько времени и думать, что тебя ненавидят? Пи*дец, как же так вышло? Почему я раньше никогда не задумывался об этом? Не должно так быть, черт, не должно. Как теперь все уладить-ума не приложу.
Встаю с дивана, ставлю обратно бутылку и иду наверх. Можно и дальше промолчать, и сделать вид, что все в норме, только это далеко не так. Не стуча открываю дверь и вхожу в комнату Марка.
– Ты хочешь еще поговорить? Мне кажется твой взгляд был весьма красноречив.
Присаживаюсь рядом к Марку на кровать.
– Если бы можно было вернуть время, я бы это обязательно сделал, но этого еще никто не научился делать. Я знаю тебе трудно в это поверить, но все тобой услышанное тогда это… это не так. Понимаю, что это неприятно слышать, но правда состоит в том, что мне было сложно принять взрослого и чужого ребенка. Знаешь, если бы сейчас мне сказала Оля, «а давай возьмем ребенка», я бы отнесся к этому точно также. Может кому-то это легко принять, а мне нет. Ни тогда, ни сейчас. Это сложно, Марк. Сложно принять чужого ребенка как своего родного. Для кого-то да, но я другой. Не буду скрывать, что я противился мысли взять ребенка из детдома. Так хотела Вера, очень хотела и я не мог ей в этом отказать. Просто не мог. Она была для меня всем. И да, я ревновал ее к тебе, очень... Я, правда, считал тебя виноватым, как только это произошло, но во мне говорил не разум, а эмоции. Я сотни раз в юности произносил фразу как я ненавижу своего отца за то, что тот запрещал мне курить и приходить поздно домой. Ты думаешь я реально его ненавидел?
– смотрит на меня в упор и долго молчит, наконец произносит ответ.
– Думаю, что нет.
– С тобой было по-другому, но это все также было сказано на эмоциях, понимаешь? Я тогда пил по-страшному, у меня даже мысли не было, что ты это мог слышать. Я о другом думал, точнее вообще не думал, мне просто было проще обвинить кого-то. Так было легче, да- самообман, но мне так надо было, так устроен человек, и я не исключение. Ненавидь я тебя на самом деле, то не забрал бы к себе ни за что, так у матери с отцом и оставил бы. Это потом уже все изменилось, если бы не ты, я бы точно свихнулся. Никогда этого не говорил, но мне было приятно и грела мысль, что дома меня кто-то ждет. Прости, что никогда этого не говорил, но за столько лет ты должен быть понять, что характер у меня не сахарный. Можешь мне не верить, но я тебя любил, пусть по-своему, но любил. И люблю. И уж точно ни о какой ненависти речи не идет. Я давно уже никого не виню в случившемся и то, что ты сегодня сказал…