На корабле полдень
Шрифт:
Глава 6. "Несоленый дождь"
Август, 2622 г.
Лагерь нравственного просвещения имени Бэджада Саванэ
Планета Глагол, система Шиватир
– Мы сели, идем по лагерю, – докладывал мне Цапко, шагая по центральной улице. – Ну что тебе сказать, Саша? Всё как ты описывал – тоска, запустенье, и обратная сторона безудержного клонского оптимизма... Кстати, в этом лагере после вас еще кто-то гужевался...
– Кто же это, интересно?
– Похоже,
– А следов присутствия наших генштабистов не видишь?
– Вроде надписи "Здесь были полковники Генштаба Васин и Петин, но сейчас позвездовали по грибы?" – Саркастически уточнил Цапко. – Как их, кстати, фамилии, кого мы там ищем?
– У одного фамилия Засядько... Зовут Артем. На фотографиях он совсем зеленый, чуть старше кадета... Худой, стрижен коротко. Глаза горят. А так обычная внешность, без особых примет...
– Там любят чтобы "без особых примет". Дескать, если надо приметы мы им нарисуем. Какие сами захотим... А остальные?
– У второго фамилия, – я подглядел в планшет, – Епифанов... Зовут Рудольфом. Похож на клоуна, только что снявшего грим. Лет пятьдесят. Третьего фамилия Лягоев. Зовут Рустам. Красивый парень, написано победитель всяких там соревнований по вольной борьбе... А у четвертого фамилия Дидимов-Затонский. Хороша фамилия, а?
– Да, богатая... Иным псевдонимам фору даст! Сразу видно человека из семьи с традициями, – ухмыльнулся Цапко. – Но даже Дидимова-Затонского и то здесь не видать! А по моему опыту обладатели таких фамилий торчат из реальности как гвозди...
– Так ты весь лагерь уже обошел, что ли?
– Обошел... Что там обходить-то? Осталась западная посадочная площадка. Рядом с ней есть три свежих ангара. Два выгорели, один целый... Заглянем и в него, для порядку.
– Действуй.
Мне, как и Цапко, было обидно: выходило, мы жизнями рисковали лишь для того, чтобы теперь расхаживать по брошенному лагерю, заваленному мусором и занесенному песком.
Да что там "обидно", меня распирало возмущение!
Эти генштабисты с кудрявыми фамилиями, небось, вообще забыли про время встречи! Подумаешь, время! Подумаешь, обещали! Подождут эти меркуловские людишки! Это пушечное мясо госпожи Истории! Истории, которой они служат! Могут подождать – значит подождут! Стало быть, к чему спешка? На Глаголе ведь столько интересного!
– Мы возле ангара, – раздался в наушниках монотонный голос Цапко. – Перед ним – восемь характерных клякс выжжено. Явно какой-то корабль недавно садился... Я бы сказал, что клонский "Хастин", но у того конфигурация дюз другая. Он бы другие следы оставил...
– Так может инопланетянин? Конкретно чоруг? Потому что у ягну и дюз-то никаких нет...
– А ты догадливый, – сказал Цапко после паузы уже на два тона тише, изменившимся, напряженным голосом. – Чоруг, да. Вижу его, в ангаре стоит... Планетолет... Ну всё, разведка окончена, мы отходим. А вы причешите-ка ангар ракетами!
Я задумался.
Легко сказать "ракетами"! Ну причешем
А если, например, это мирный чоруг? Убивать чоругских ученых или туристов мне совершенно не улыбалось! Особенно учитывая страстную любовь моей ненаглядной невесты-ксеноархеолога к этой инопланетной расе. Да если она узнает, что я хоть пальцем тронул невинного чоруга – какого-нибудь, не приведи Господи, поэта или целителя... Да Таня и свадьбу может отменить! Она у меня такая!
– Послушай, Серега, ракетами мы всегда успеем. Ты мне дай, пожалуйста, точную информацию о том, что у него за эмблема на носу, у планетолета этого.
В наушниках долго молчали. Как видно, Цапко решал – выполнить приказание или же саботировать под благовидным предлогом.
Наконец он заговорил.
– На носу нарисованы три синих зигзага.
– Отлично! – Неожиданно сильно обрадовался я. – Это восхищенные! Они не воюют!
– В смысле "не воюют"? Они ведь тоже чоруги?
– Тоже. Так сказать, биологически. Но они не воюют. Их убивать запрещено, это преступление – согласно всяким там двусторонним конвенциям. Это как если бы чоруги взяли и вместо нашего военно-космического флота принялись гандошить мирное население колоний.
– Разве таких случаев на Тэрте не было? – Зло осведомился Цапко.
– Таких случаев не было, – твердо сказал я, соврал конечно. – Поэтому я прошу тебя и Пака сейчас зайти в ангар и попытаться вступить в контакт с восхищенными. Может быть, они знают, где наши генштабисты? Может быть, наши генштабисты вообще у них в гостях? Чаи там гоняют? Музыку чоругскую слушают?
– А может лучше домой? – Это был Пак.
– Знаете что, товарищи... Если мы на "Эрван Махерзад" вернемся без ансамбля из этих затонских и епифановых, нам Богдан Сергеевич Меркулов лично головы посворачивает, – сказал я тихо и свирепо, пусть знают, что я ни хрена не шучу!
Снова молчание.
– Лично я на контакт не пойду. Я не ксенодипломат. Я простой пилот, – как-то по-детски упрямо заявил Пак.
– Я бы тоже, хм, воздержался, – заявил Цапко. – Сашка, ты не подумай, что я в бутылку лезу... Просто они меня с детства пугают, эти так называемые раки! Они же пауки вообще! Если хочешь, сам их того... обольщай!
– А вот и обольщу!
Я был настолько рассержен – на судне бунт! ну, почти бунт! – что ближайшие пятнадцать минут решил не говорить этим своевольным гадам ни словечка.
Я оповестил эскадрилью о своем решении и, оставив за старшего Дофинова – пусть отрабатывает доверие! – перешел в пологое снижение.
Вскоре я уже стоял на растрескавшейся глине негостеприимной земли Глагола, перед высокими воротами ангара.
Цапко и Пак вальяжно сидели обочь на ящике из-под верблюжьей тушенки. Я помахал им рукой и, не тратя времени на конферанс, смело шагнул в приоткрытые ворота.
В отличие от Цапко, глубинного страха перед чоругами у меня не было никакого. Может быть, Таня меня от этого страха излечила. А может быть, излечивать было нечего...