На корабле утро

Зорич Александр

– Ну ты сравнил! Клоны – войну просрали. А у нас только ссадины да легкие вывихи…

– Слишком глубоко копаешь. В армии это вредно.

Я, вопреки своему скверному обыкновению, в их прения не лез. Настроение было ни к черту. Стыдно признаться: я как пацан обижался на Плахова. Это же надо было меня, замкомроты, заслать на эти галеры!

«Пошевеливайтесь, товарищи клоны! Не все космораки еще откинули клешни!»

Тьфу.

А ведь командовать четырьмя десятками бойцов, половина из которых имеет легкие ранения, мог бы любой толковый лейтенант. Сам-то Плахов небось уже на линкоре-авианосце «Суворов», среди нормальных русских людей. Они сейчас закатят ягну большую музыку – как наши умеют. Быстро, четко, беспощадно.

А мы тут будем вопли клонские слушать. Уж я-то помню, как громко они орут! Никто нормально поздороваться не в состоянии. Обязательно этот пафос – «Встаньте на путь солнца!». Через пол-отсека будут друг другу кричать, как будто в каменном веке…

А то как возьмутся семьями своими похваляться – у кого сколько родни, где эта родня живет, из каких фамилий кто происходит, чей двоюродный дядя в какой области преуспел… Кто пообразованнее – те любят стишки свои идиотские вслух читать, молиться по всякому случаю… Не говоря уже об этих бесконечных клонских клятвах здоровьем, своим и близких, об этих льстивых улыбочках и наигранной приветливости, об этих непонятных неклонам шутках, о несмешных анекдотах…

Боже, как я ненавижу клонов!

А ведь придется терпеть.

Полтора часа все мы суетились и психовали.

Офицеры Разведупра и ГАБ разбивали аморфную клонскую массу на экипажи.

Разномастные ватаги техников и военфлотцев в авральном порядке дозагружали звездолеты снарядами, ракетами и торпедами, тушенкой и галетами, закачивали кислородом и люксогеном.

Стаи «Андромед» с ревом убрались восвояси, на их место перелетели «Фраваши» и «Абзу», адресованные авианосцу «Сардар». На летное поле выползли буксировщики, какие-то допотопные бульдозеры, грузовики, пожарные машины…

Эта механизированная орда, надрывно хрипя и переваливаясь с больных колес на здоровые, поволокла клонские боевые флуггеры к «Сардару».

«Умнее, конечно, – подумал я, – принять их сразу на летную палубу авианосца. Но тогда надо эту самую летную палубу выпростать из дока, из-под арочных кранов и маскировочных сетей. Для этого, в свою очередь, авианосец должен дать ход и подняться над доком. С этим, вероятно, пока проблемы, а время поджимает…»

Получив от спесивого габовского подпола взбучку «за самоустранение от организационной деятельности», а вместе со взбучкой – свежеотпечатанное боевое расписание, я разделил своих циклопов на несколько групп. Каждая была закреплена за определенным клонским звездолетом.

Себе я по праву старшего забрал линкор «Кавад». Между оставшимися провели жеребьевку.

Группе Арбузова достался «Сардар», по поводу чего старлей почему-то расстроился.

– Ты чего? На авианосце по крайней мере интересно! – удивился я.

Арбузов отвел меня в сторонку. И, наклонившись к самому моему уху, сказал:

– Лёва, я их знаю, авианосцы этого типа. Горят страшно.

– Двум смертям не бывать, – привычно утешил его я.

Но вот все оргвопросы были решены. И мы пошли принимать линкор.

Оказалось, «Кавад» занимает лучшие апартаменты верфей – полуподземный крытый док.

Лифт доставил нас на отметку минус сто. Мы прошли сумеречным коридором и уперлись в массивные противоатомные двери.

С громким хлопком двери резво разбежались в стороны. По глазам ударил свет сотен прожекторов.

Я остолбенел.

Перед нами возвышался линкор «Кавад».

Бронированный борт линкора уходил вверх на головокружительную высоту.

Вся боевая история корабля прочитывалась на его шершавой броне, как на страницах официальной боевой биографии.

Я замер в восхищении – даром что махина эта недавно воевала против нас. Железо ведь не выбирает…

Через шлюз в районе дейнекс-камеры мы поднялись на борт линкора. Скоростной лифт доставил нас на первую палубу, где в нос от мидель-переборки находился ГКП – главный командный пункт, он же в просторечии «боевой мостик».

На входе бдели двое офицеров Разведупра. Одеты они были с иголочки, на правом боку у обоих висели мечи, полагающиеся к парадке. При этом каждый из них держал наперевес по «Нарвалу». Как видно, на мечи не особенно надеялись.

Мы поприветствовали друг друга четким, уставным отданием чести. Обменялись паролями. И я в сопровождении четырех циклопов прошествовал в святая святых линкора «Кавад».

Обстановочка на мостике была типично клонская.

Как будто не на линкор попал, а в храм – золоченые фравахары, действующая модель-копия одного из хосровских священных огней, красные бархатные чехлы с кистями на всех операторских креслах. Шик, плавно переходящий в китч.

На нас никто не обратил внимания. Два десятка клонских офицеров колдовали каждый за своим пультом, перебрасываясь короткими репликами исключительно служебного содержания. Скука…

Командирское кресло пустовало. Я скользнул взглядом по погонам и нашивкам, с трудом припоминая подзабытые знаки различия конкордианского военфлота.

Старшим показался мне благовидный господин с желтушным цветом лица и классическим ассирийским профилем. Он стоял у центрального оперативного стола, скрестив руки на груди, и, казалось, был глубоко погружен в собственные мысли. Это правильно. Ведь если у командира мыслей не будет, у остальных и подавно…

Я подошел к нему и отрекомендовался.

Господин рассеянно поприветствовал меня, назвался Фраварузом Севашти, зачем-то сообщил мне, что он пехлеван (хотя и так ясно было, что не дем) и происходит из рода колонистов, которые основали знаменитую Севашту.

Ну, это клоны. Я покивал. Дескать, «с пониманием».

По званию Фраваруз оказался капитаном второго ранга. По должности – главным навигатором корабля. Мне наконец-то стало ясно, отчего он пребывает в меланхолической задумчивости, сильно смахивающей на безделье. И впрямь – что навигатору делать во время предполетной подготовки? Космические карты из планшетов доставать?