На корабле утро
Шрифт:
Быстрым, пружинистым шагом, почти срываясь на бег, Комлев покинул ГКП и прошел в носовую пилотскую кабину.
Пилоты – Еланов и Каракозов – посмотрели на него как на сумасшедшего. Однако мешать не стали. Еланов уступил ему место старшего пилота.
Комлев сел, пристегнулся и строго поглядел на Каракозова.
– Вас как зовут, товарищ старший лейтенант? – спросил он.
– Рафаэль, – нехотя выдавил тот.
– Очень приятно. Владимир, – отрекомендовался Комлев. – Вот что, Рафаэль. Вы на меня не обижайтесь, но мне придется попросить вас полностью обесточить ваше рабочее место. Я должен быть уверен, что отвечаю за каждый импульс двигателей. И чувствую каждый из них.
– Вы что, охре… Это, конечно, не запрещено… Но мы ведь даже вашего летного патента не видели!
– Заткнись и выполняй! – твердо сказал товарищу Еланов.
Скроив презрительную мину, Каракозов повиновался.
Комлев подключил свой гермокостюм «Саламандра» к беспроводной сети пилотской кабины. Первым, что он услышал, был голос старшего пилота «Камрани». Еще на ГКП он усвоил: пилота зовут Федор Диденко.
– Говорит капитан второго ранга Комлев. С благословения Часомерского занял рабочее место старшего пилота фрегата. Я пилот первого класса, специалист по сложным случаям. Сейчас мы сообща посадим все это хозяйство… Как слышите меня, товарищ Диденко?
– Слышу нормально, – судя по обрадованному голосу Диденко, у него отношение к этой смене коней на переправе было куда более позитивным, нежели у Каракозова и Еланова. Как видно, ему страстно хотелось побыстрее сесть, хоть как-нибудь. – Очень на вас надеемся!
– Теперь вызываю командира звена «Дюрандалей». Как слышите?
– Лейтенант Бялых на линии! – ответили из эфира.
– У меня к вам будет просьба. Три истребителя прошу развернуть в линию параллельно корпусу «Камрани». Превышение над условным геоидом астероида – сто метров. Удаление дозора от «Камрани» вперед против вращения астероида – единица. Мне очень важно видеть рельеф набегающей поверхности во всех подробностях. Как поняли?
– Нормально поняли. Покажем!
– А четвертый «Дюрандаль» поставьте, пожалуйста, перед носом «Камрани» на минимально безопасном удалении. Это, я так понимаю, метров семьдесят.
– Можно пятьдесят, – подсказал Бялых.
– Тем лучше. Пусть все время показывает надирную точку под «Камранью».
Пока «Дюрандали» перестраивались, Комлев задал несколько вопросов Диденко, пилоту «Камрани». Его интересовала механическая надежность посадочных опор рембазы и импульс ее двигателей. Что касалось опор, худшие опасения Комлева не подтвердились. А вот движки оказались старыми, выгоревшими. Неудивительно, что Еланов с Каракозовым капитулировали перед неуправляемой валкостью этой лохани…
– Теперь проведем, так сказать, эксперимент на натуре, – сказал Комлев пилоту «Камрани». – Ваша задача, товарищ Диденко, не делать ровным счетом ничего. Но как только я скажу «импульс», вы даете полную семисекундную мощность на все без исключения днищевые дюзы… Семь секунд, полная мощность. Ясно?
– Ясно.
– Тогда через минуту начнем.
Комлев придвинул кресло поближе к приборной панели. Выпрямил спину.
Возложил руки на рычаги РУД и РУК, педантично вложил каждый палец в свое колечко на соответствующей штыревой кнопке управления группами дюз.
Водрузил ноги на педали.
После этого все внимание Комлева сконцентрировалось на мониторах, которые показывали тематический видеорепортаж с «Дюрандалей». Его можно было озаглавить «Угрюмые красоты астероида „Орех“.
Под крылом истребителей проползали на удивление разнообразные ландшафты – пологие пылевые «барханы», гряды слипшихся ледовых глыб, змеились пресловутые метеоритные борозды, окаймленные опаснейшими рядами острых обломков. К счастью, среди этого хаоса попадались почти зеркально гладкие пылевые «озера» с покатыми пористыми берегами в морщинах тонких трещин. Комлев недаром выдвинул истребители на километр вперед, против вращения «Ореха». «Дюрандали» показывали то, что нижним камерам «Камрани» предстояло увидеть спустя четыре минуты.
Каракозов и Еланов следили за Комлевым со смесью священного ужаса и по-человечески объяснимой неприязни. Когда на мониторах блеснуло аммиачным инеем особо крупное пылевое озеро, Комлев провокационно подмигнул пилотам и сказал в микрофон:
– Здесь Комлев. Эксперимент – внести!
С этими словами Комлев утопил в пол крайнюю правую педаль, разблокируя тем самым двигательные группы. Подал вперед на три щелчка РУД – рукоять управления двигателями, фиксируя мощность тяги.
И мысленно перекрестившись, щелкнул тремя кнопками, ответственными за обе группы верхних тангажных дюз. Он знал, сейчас черная спина «Ретивого» озарилась восемью столбами призрачного пламенного света. Приборы корабля и его личный вестибулярный аппарат сообщили о возникновении постоянного ускорения три десятых g.
Циферки на обоих альтиметрах запрыгали, отмеряя фактическую высоту и фиктивную – расстояние до геоида.
При этом, когда под сцепкой «Ретивый» – «Камрань» пронеслась очередная гряда обломков, действительная высота рывком уменьшилась на восемь метров, в то время как фиктивная, само собой, этой гряды не заметила.
На фиктивной высоте сорок метров Комлев убрал тягу и ровно через четыре секунды громко скомандовал:
– Диденко! Импульс!
– Импульс пошел! – отозвались с «Камрани».
Благодаря камере четвертого «Дюрандаля», Комлев видел: действительно пошел. Горячие струи из дюз «Камрани» устроили на поверхности астероида настоящий буран. Клубы твердых частиц и пара поглотили набегающий берег пылевого озера.
Через семь секунд Диденко, как и договаривались, выключил двигатели. Ему хватило внутренней дисциплины на то, чтобы сделать это. Но вот оставить происходящее без комментариев было выше его сил.
– Товарищ Комлев, – голос Диденко звучал испуганно, – скорость – девять! Дистанция – тридцать! Надо что-то делать…
– Спокойно! Ничего не трогай!
Через полторы секунды посадочные опоры «Камрани» врезались в податливую пыль «Ореха». Заскрежетала от натуги литерная кемеровская полисталь.
Амортизаторы опор приняли удар на всю длину хода, после чего два из них, не выдержав нагрузки, лопнули.
Но все уже было кончено. «Камрань» зарылась брюхом в пылевое озеро и остановилась с легким креном на правый борт.
Картинка на мониторах сделала бы честь любому научно-фантастическому фильму: «Камрань» утопала по грудь в искристом пылевом вареве, а над его бурлящей верхней границей словно бы парил горделивый силуэт «Ретивого».