На корабле утро
Шрифт:
С этими словами Окунев нажал три кнопки и все шесть экранов под подволоком командирского салона показали нам Алборз, нафаршированный астрофагами ягну.
Эта завораживающая картинка – астрофаги внутри Алборза – неуловимо напоминала передачи о зверушках на канале «Природа». Вот ягнюшки на приволье, устроились на солнышке, вот они порезвились, а потом зарылись глубоко-глубоко в грунт, чтобы искать там питательных червячков и жучков…
– Ясно, что какие-то из этих астрофагов являются нашими целями и подлежат уничтожению, – продолжал Окунев. – Об остальных мы должны забыть. Вопрос ставится так: каких именно астрофагов атаковать, а на каких плюнуть? Прошу высказываться!
Тишину нарушил умница Бондарович:
– Напоминаю, что по традиции на военных советах первыми высказываются младшие по званию.
Ой. Я, что ли?
Я зачем-то встал. И даже чуток разрумянился от волнения – уж больно все непривычно.
– Я думаю, бить надо туда, где ПКО противника слабее. А где оно слабее – лично я не знаю… Из общих соображений мне кажется, что шахта любого экваториального астрофага должна быть защищена хуже, нежели любая из полярных. Поскольку полярные являются групповыми объектами и теоретически прикрыты зональной ПКО. Экваториальные же должны быть прикрыты объектовой ПКО.
– Зональной ПКО! Объектовой! – воскликнул Михаэль Грайс, в его голосе звучал убийственный сарказм. – Что вы можете знать о тактических нормативах, которые приняты у этих каналий?! И есть ли у них вообще эти нормативы?! Я считаю, мы должны опираться только на объективные, точные данные инструментальной разведки.
С этими словами фрегаттен-капитан выжидающе посмотрел на командира «Кельна», Оливера Байера.
– У нас нет достаточных данных разведки, – флегматично пожал плечами тот.
– Нет? – изумленно вздернув брови, Грайс перевел взгляд на Окунева.
Тот кивнул. И, помолчав, как бы нехотя добавил:
– Располагают ли ягну наземной компонентой ПКО, мы вообще не знаем. Касательно их воздушно-космической группировки, можно сказать лишь то, что по неполным вчерашним данным и совсем уж фрагментарным сегодняшним, группы паладинов и корветов ягну распределены над Алборзом практически равномерно.
Бондарович просто не смог удержаться от участия в дискуссии.
– Товарищи и камрады, давайте вернемся к нашим баранам. Мнение Степашина вы слышали. Теперь моя очередь.
– Милости просим, – поощрил его Окунев.
– Я поддерживаю точку зрения капитана Степашина. Бить надо экваториальных астрофагов. Причем выбрать тех, в чьих районах наблюдаются наихудшие метеоусловия. Теперь ваш черед, камрад Грайс.
Я был уверен, что Грайс из вредности будет «голосовать» за полярный вариант. Но я ошибся.
Грайс сделал классическое тевтонское лицо – бесстрастно-возвышенное такое – и сказал:
– Ну раз у нас нет исчерпывающей информации, остается лишь полагаться на удачу. И общие соображения товарища Степашина.
Следующим высказался Корзун, командир авиакрыла «Изумруда».
Я его немного знал, еще по довоенной службе на Лючии. Это был очень смелый и отчаянный человек. Но вне боевой обстановки он страдал от какой-то невероятной, просто-таки подростковой застенчивости. Запинался, бледнел, мямлил…
– А я… товарищи… вот чего подумал… Было бы правильней… значительно правильней даже… по Северному… именно по Северному полюсу работать… Четыре цели… они так компактно расположены… и мы их могли бы атаковать… обоими рейдерами совместно… Ведь это неплохо получилось бы… это отвечает нашей суворовской… да и вашей, товарищи немцы… стратегической аксиоме… я извиняюсь… аксиоме о предельной концентрации сил на одном участке.
Окончив, Корзун вздохнул с неподдельным облегчением. Было ясно, что ему легче совершить три боевых вылета, нежели один раз выступить в качестве оратора.
– Согласен с товарищем Корзуном, – сказал Окунев.
Неожиданно. Оставалось узнать мнение герра Байера.
– Дело в том, коллеги, что неблагоприятные погодные условия в экваториальной зоне Алборза, о которых говорил камрад Бондарович, действительно имеют место. И я не уверен, что кто-то из вас хочет иметь дело с ураганным ветром скоростью до трехсот километров в час и спорадическими песчаными бурями. Одного этого для меня достаточно, чтобы поддержать «полярный вариант».
Бондарович легко смирился с поражением.
– Полюс так полюс… Теперь надо решить, который из двух. Что мы предпочтем – полярный день на севере или непроглядную ночь на юге?
– День вроде бы… Даже аргументировать не буду, просто мне… извините… так кажется, – сказал Корзун.
– Пусть будет день. – Байер чинно огладил свои пушистые седые усы.
– День, – произнес Окунь.
– Ночь! – воскликнул Грайс.
– Я лично за ночь, – это был Бондарович.
Я помалкивал, сличая на карте северную и южную полярные зоны Алборза.
Время суток интересовало меня в последнюю очередь. Я сравнивал местность, высоты, начертание водных бассейнов. В конце-то концов, если сложатся на то обстоятельства, это мне, а не Окуню и не Грайсу, придется промерить все это брюхом. Они – птицы-буревестники. А я – рожденный ползать.
– Для меня удобней Северный полюс, – наконец сказал я. – Там что у нас, день или ночь?
– На севере – день.
– Значит, я – за день.
Глава 5
«Дора» накрылась!
23 августа 2622 г.
Континент Бахрим
Планета Алборз, система Макран
Итак, астрофагов было четыре.
И как гласила экспертная оценка Бондаровича, уничтожать надо было всех четырех.
На картах мы обозначили их по немецкой кодовой таблице – «Антон», «Берта», «Цезарь» и «Дора».
Все четыре гаденыша (после того, как они получили человеческие имена, я начал воспринимать их менее обезличенно, не как абстрактное зло, а как нечто, что можно и нужно придушить голыми руками!) погрузились в базальтовую плоть Алборза чуть в стороне от геометрического Северного полюса планеты. Вероятно, стремились избегнуть глубокой пятикилометровой расселины на дне северного океана Алборза, проходящей ровно через полюс.