На краю бездны
Шрифт:
Ключи портье я сдавать не стал, просто прошел на выход. Выйдя, огляделся, почти сразу увидел то, что хотел. Официальный обмен валюты связан с довольно серьезными проблемами, в частности с необходимостью предъявлять документы, а вот у уличных менял можно поменять без проблем. Как раз вот у такого пацана я и поменял двести североамериканских долларов на местные песеты. Среди песет мне попытались подсунуть фальшивки, но я это пресек и вытребовал себе настоящие. Кстати, если вы думаете, что в банке этого бы не было, то ошибаетесь.
С карманами, набитыми песетами – здесь свирепствовала инфляция, и деньги были сильно обесценены, – я, не торопясь, прогулочным шагом
Достал мобильный телефон, сделал несколько снимков – улицы, здания, автомобили. Людей снимать не стал – неизвестно, как к этому отнесутся.
Примерно в полукилометре от отеля я нашел интернет-кафе, зашел. Интернет здесь стоил дороже, чем в России, едва ли не на порядок, вдобавок и тормозил. Отправляясь сюда, я узнал, что весь трафик здесь под постоянным контролем.
Эзоповым языком набрав сообщение, я зашифровал его методом стеганографии [36] , перед этим скинув получившиеся фотографии в ноутбук, наложил сообщения на фотографии и скинул их на общедоступное хранилище, находящееся в Священной Римской империи. Вот и пусть расшифровывают… мудрецы, пальцем деланые.
Оттуда же я достал несколько фотографий кантона Женева, расшифровал их. Программа шифрования была разработана в России и маскировалась под программу обработки изображений «Семицвет». Ничего особо нового мне не сообщили… но я поставил сторожевик на систему «Невод», ориентировав ее на активность в Сальвадоре. Если что-то будет, придет в виде сообщения на телефон в лучшем виде.
36
Стеганография– метод шифрования, при котором зашифрованное сообщение выглядит словно картина или рисунок.
На обратном пути из отеля я арендовал машину, старый добрый джип «Рэнглер», еще пятой серии, разукрашенный аэрографом во все цвета радуги и с самодельным жестким верхом. Зачем в такую жару жесткий верх, я так и не понял, но других не было.
Остаток дня катался по городу, на всякий случай купил карту на английском и проехался по всем основным магистралям, увидел блокпосты на выездах из города, но фотографировать их не стал во избежание неприятностей. Ничего нового от этих поездок я не узнал, просто стал лучше ориентироваться в городе.
Вечером вернулся в отель. Вещи мои стояли не так, как я их поставил, да и нитка, которую я оставил около защелки на чемодане, исчезла. Но ждать другого – что дежурящие в гостинице полицейские не обыщут вещи подозрительного иностранца – было бы глупо. Поэтому я не стал ни с кем выяснять отношения. Просто подставил стул под дверь, положил на прикроватной тумбочке телефон и заснул…
Телефон разбудил меня примерно в шесть по местному – от смены часовых поясов дико болела голова. Телефон разбудил оттого, что на него пришло сообщение с одного из «нейтральных» серверов «Невода», само по себе ничего не значащее. Североамериканцы его, конечно, отследят, но, как минимум, три часа у меня в запасе будет.
Из сообщения, которое мне прислали – а компьютер перевел его из голосового режима в текстовый, – я ничего не понял, кроме адреса. Посмотрел на карте: где Сесилия дель Вега – знаю, а вот про закусочную Энрике карта умалчивала. Решил, что съездить и покататься по району – особого труда не составит. Только голова не прекращала болеть.
Повесив на всякий случай на бок сумку с ноутбуком и телефоном, я вышел из отеля. Ключи сдал портье…
Место, где произошла трагедия, я нашел почти сразу – улица была перекрыта, худой усатый полицейский остервенело махал жезлом, направляя машины по объездному маршруту. Подчинился – поворачивая, увидел, что дальше по улице стоит большой черный внедорожник североамериканского производства. Надо было только где-то припарковаться.
Припарковавшись, я решил искать путь не по основным дорогам, а где-то внутри квартала. Это было опасно – могли ограбить и убить. Все туристические путеводители настоятельно не рекомендовали туристам отклоняться от больших многолюдных улиц и заходить внутрь кварталов, но опасно было и на большой улице. Дело было в том, что я, в европейском костюме и с сумкой через плечо, походил на журналиста, а представители властей эту профессию не сильно уважали. Журналисты – как североамериканские, так и из других стран – всюду совали свой нос, раскапывали дурнопахнущие истории, в том числе историю с расстрелом целого села и с забитым прикладами до смерти священником, и вообще мешали бороться с мировым коммунизмом. Поэтому назойливого журналиста могло ждать все, что угодно, – от удара дубинкой или прикладом по голове до тайного расстрела. Тело нашли бы потом где-нибудь на дороге в провинции, естественно, в произошедшем обвинили бы коммунистов. Журналисты это знали и в основном теперь не сами совали свой нос в пекло, а сидели в отелях и скупали «жареные» материалы и видеозаписи у местных, тем более что с распространением сотовых телефонов со встроенными фотоаппаратами и даже видеокамерами количество «сам себе режиссеров» увеличилось на порядок. Кстати, часто такие материалы «сливали в прессу» сами полицейские или военные, желая подставить друг друга и занять освободившееся кресло.
Квартал был самым обычным для Сальвадора, довольно бестолково застроенным и грязненьким. Здесь не было нормальной канализации, и помои во многих домах просто выплескивали на улицу, оттого омерзительно пахло, и у стен домов открыто копошились крысы. Зелени здесь почти нет, на веревках прямо через улицу висит белье, как в старых итальянских городках. Везде лестницы – на второй этаж заходят по внешней лестнице, а не по внутренней. Людей почти нет, еще утро, рано. Если бы были, скорее всего, я отсюда не вышел бы живым. В подобных местах европейский костюм – призыв к насилию…
Наткнувшись на перегораживающий путь заборчик из сетки-рабицы, я повернулся, чтобы поискать другой путь, и в это время меня кто-то окликнул. Я поднял голову – на балкончике второго этажа стояла молодая синьорита в одном халатике, курила сигарету.
– Зайдешь, мачо? – улыбнулась она.
Халатик как бы случайно распахнулся.
– Но, сеньорита… – сказал я на жалком испанском, который я вечером учил по туристическому путеводителю от нечего делать, – грацие.
Сеньорита пробормотала что-то, судя по тону, не очень приятное, какой-то pendeho… Что это означало, я не знал.
Путь через лабиринт я все же нашел, причем вышел как раз напротив заведения с ковбоем и надписью на английском «Enrice’s place», именно так, привожу дословно. Поскольку я оказался внутри периметра бестолково поставленного полицейского оцепления, я сразу к этому «Энрике», в его «место», и нырнул, чтобы не отсвечивать на улице. А то и прикладом по голове можно получить за наглость. Спросил кофе, пару больших чашек, сел, где потемнее, – свет в кафе не горел, то ли не было, то ли хозяин экономил…