На краю бездны

Афанасьев Александр

– А неофициально?

– А неофициально, господин Воронцов, задать господину Михельсону парочку вопросов помешали вы. Вы знаете, где сейчас Михельсон?

– Нет.

– На Кайманах.

Так и есть… Каймановы острова. Офшор, рай для всяких дельцов, банков больше, чем в Швейцарии. Британская территория.

– Так что вы нам здорово помешали, очень здорово помешали…

Извиняться было глупо…

– Господин Пикеринг, я приведу вам строку из Библии: «Путь же беззаконных, как тьма, они не знают, обо что споткнутся». Подходит к нашей ситуации, не правда ли? Я слушаю.

– Михельсон был финансовым центром, они решили использовать его, чтобы дополнительно подставить нас. Те, кто этим занимался до нас,

ничего не имели против этого. Часть североамериканцев искренне считают британцев друзьями только потому, что мы говорим на одном языке. Известному вам лицу, ныне покойному, был нужен обогащенный уран, он добывался в Афганистане, но просто так украсть его было невозможно. В конце концов, это частное предприятие, там есть учет и контроль, и за свой товар они в любом случае хотели получить деньги. Тем более – если этот товар шел в виде желтого кека [56] , а не таблеток окиси-закиси урана. Михельсон создал несколько компаний, одну в Швейцарии, три на Британских Виргинских островах, одну на Кайманах, опять-таки британских. Желтый кек закупался на несуществующий обогатительный комплекс в САСШ, на самом же деле он оказывался в Иране. Финансировал Михельсон, в его руках содержалось такое количество денежных потоков, грязных, чистых, что найти финансирование для любого, самого грязного предприятия ему не составляло никакого труда. Мы знали о том, что под прикрытием Атомстройэкспорта работает комплекс по обогащению урана до оружейного качества. У них не было возможности получить плутоний, но уран они обогащали. Кстати, если вы по-прежнему хотите найти вашу супругу, поищите ее как раз там, где находится город под названием Екатеринбург-1000…

56

Желтый кек– исходный, природный уран, в афганском желтом кеке содержится чрезвычайно большое количество урана-235. Таблетки окиси-закиси урана – стандартный биржевой товар, топливо для ядерных реакторов.

– Спасибо, учту.

– Это разумный совет. Слишком часто мы сталкивались с ней, чтобы это было простым совпадением. Потом, когда произошли взрывы в Бендер-Аббасе, мы поняли, что лошадь понесла, и попытались перехватить вожжи. Теперь мы отчетливо понимаем, что британская разведка играет против нас, и ищем контактов с вами, чтобы получить дополнительную информацию.

– Пытать Михельсона было не самым лучшим решением.

– Предложите другое.

– Вам неизвестно, кто представляет здесь британские интересы? Спросите с этих людей, да пожестче.

– Они неприкасаемы.

– Тогда чем я могу вам помочь?

– Информацией, – Пикеринг испытующе смотрел на меня, – я уверен, что вы сказали не все, что знаете.

– Если это даже и так: пока у вас в стране есть неприкасаемые – это не поможет.

– Не умничайте, господин Воронцов! Как будто в вашей стране не так?!

– Не так. У нас есть грань, ступить за которую нельзя. Можно воровать, это преступление, если найдут – накажут. Но нельзя предавать – повесят. Что же касается информации – увы, все, что я знал, я сказал.

– Вы уверены?

– Черт возьми, да! Пошевелите немного мозгами, Пикеринг! Если бы у нас были концы, стал бы я обращаться к вам?! Мы просто тихо перехватили бы груз, подмели за собой, и все. Не находите? Вместо этого я рискую жизнью, обращаясь к вам!

Пикеринг какое-то время молча думал.

– Это плохо… – наконец сказал он, – очень плохо.

Судя по тону – поверил.

– Еще бы не плохо! Но мы еще можем кое-что сделать. Обычная полицейская работа, вдумчивая и внимательная – она должна дать результат. Условие только одно – чтобы никто нам не мешал.

28 августа 2002 года

Пустыня Дашт-и-Кевир

Севернее Джандата

Все происходящее им порядком надоело. Казалось, что их бросили здесь, в этой гребаной соляной пустыне, где днем можно умереть от жары, а ночью без свитера околеваешь от холода…

Они сидели здесь почти три недели и все это время маялись от безделья. Несколько раз им сбрасывали с самолетов припасы – все ночью. Кроме припасов, сбросили и немного дополнительного снаряжения и вооружения. От нечего делать они пристреляли бесшумное оружие и ходили на охоту. Офицеры определили, где может быть вода, выкопали колодец, и теперь самостоятельно добывали воду. Получалось около десяти литров в день – не так много, но не так уж и мало. Сначала ее пропускали через самодельный фильтр, потом выпаривали в специальной самодельной установке, сделанной из полиэтиленовой пленки. Хоть с водой проблем особых и не возникало, но все равно было приятно знать, что если самолет не прилетит, какое-то количество воды у них все же будет.

Их не обнаружили, не пытались напасть, преследовать, уничтожить – только две ложные тревоги за все время, ни одна из них не закончилась перестрелкой. Они просто умирали от скуки в этой пустыне и уже шутили, что ждать придется сорок лет, как евреям, которых по такой же раскаленной пустыне водил Моисей.

Срочная радиопередача пришла рано утром, принимал ее лично подполковник Тихонов, дежуривший на рации. Сейчас прием информации занимает одну тысячную долю секунды – именно такой продолжительности информационный пакет, в котором сжаты все необходимые сведения, идет с вращающегося на околоземной орбите спутника на наземную антенну. Не надо расшифровывать по таблице, на что раньше уходило по нескольку часов. Принятая информация загружается в полевой ноутбук и расшифровывается автоматически, появляясь на экране в виде формализованного приказа. Подполковника, читавшего с ноутбука книгу, привлек внимание негромкий звуковой сигнал, он свернул книгу, прочел текст появившегося на экране приказа и ощутил знакомое покалывающее возбуждение. Как в самолете перед…надцатым прыжком – до того, как ты напрыгаешь «…надцать» прыжков – перед прыжком ты не чувствуешь ничего, кроме страха.

Подполковник постучал по крыше машины, открылась дверь.

– Кто там?

– Я, господин подполковник. – Из машины вылез мгновенно проснувшийся Бес.

– Собирай офицеров.

– Государь принял решение об общем наступлении, господа…

Сказав это, подполковник Тихонов прервался, осмотрел офицеров. Кто-то привычно мрачен, кто-то, наоборот, улыбается. Голощапов, известный матерщинник, сказал – давно, б…, пора.

Оно так, пора…

– Наша задача, господа, провести доразведку аэродромов Варамин и Карчак, захватить их, не допустить разрушения ВПП, а если она уже будет разрушена – сообщить в штаб операции. Мы должны обеспечить десантирование на эти аэродромы сорок четвертой десантно-штурмовой дивизии со всем личным составом и всей техникой. Вместе с десантниками прибудут вертолеты для нас и локальный штаб сил специальных операций. После выполнения задания первого этапа мы поступаем в распоряжение штаба. Вопросы?

– Нас же на заложников натаскивали?

– Приказ есть приказ. Вероятно, наверху что-то знают про заложников, чего не знаем мы. В любом случае приказ не обсуждается.

– Как захватывать? А если там танки?

– Танки будем уничтожать. Но все – по сигналу.

– Авиация?

– По запросу. Но только после сигнала «общий». Определить цели мы должны сами, и никто нам не поможет, если мы вляпаемся с самого начала.

Никто и не ожидал иного. Все они не раз бывали «на холоде» и прекрасно осознавали свой статус – расходный материал. Если ты вляпался, выполняя приказ, – сам выкручивайся, как можешь, помогут только в том случае, если это не ставит под угрозу основную операцию. А ставить под угрозу вторжение ради того, чтобы помочь передовой группе, – никто не будет.