На краю тени
Шрифт:
— Опять тут как тут наш маленький контрацептив, — с досадой сказал Кайлар.
Как ни любил он Ули, однако был убежден, что только из-за нее, после трех замечательных недель в пути с любимой девушкой, по-прежнему оставался девственником.
— Можешь повторить? — смеясь, попросила девочку Элена и тем самым благоразумно замяла вопрос о противозачаточных средствах.
Ули вновь сморщила личико, почмокала, и вскоре все трое, позабыв обо всем, смеялись, пихались и щекотали друг друга.
Уже потом, насмеявшись так, что болели бока, Кайлар прислушался к дыханию обоих девушек. Элена обладала
Кайлар впервые в жизни ощущал себя хорошим человеком. Он всегда все делал хорошо: открывал замки, карабкался, прятался, дрался, менял внешность, травил и убивал. Но никогда не чувствовал себя хорошо. До Элены. Она смотрела на него, и в ее глазах он видел себя. Нет, не мерзкого Кайлара, не убийцу. Мужчину, заменившего ей отца. Возлюбленного, который говорил, что Элена прекрасна, и та поверила — впервые в жизни. Человека, способного что-то дать.
Именно такого человека видела Элена, когда смотрела на Кайлара. Она думала о нем так хорошо, что тот не мог понять: то ли сам уже в это верит, то ли Элена сошла с ума. Вера — великое дело!
Завтра они приедут в Кернавон и остановятся на время у родственницы Элены, тетушки Меа. С ее помощью — а тетя была акушеркой и знала травы — Кайлар обустроит небольшую лавку-аптеку. Затем склонит Элену, возражавшую все слабее, к внебрачной связи, и Путь теней навсегда останется позади.
8
Дней через двенадцать или, может, пятнадцать Логан все же сдался. Он заснул. Сквозь сон слышались голоса. Они шептали, но в каменном мешке Дыры звуки доносились до слуха отчетливо.
— У него кинжал.
— Если навалимся все разом, не поможет. Глянь-ка, сколько на нем мяса!
— Тише, — сказал кто-то.
Логан знал, что надо шевельнуться, проверить кинжал, открыть глаза. Но он так устал! Нельзя же вечно бодрствовать. Это невыносимо.
Послышался женский голос, крик сквозь ладонь, зажимающую рот. Потом шлепок, и крик оборвался. Новый шлепок, затем еще и еще.
— Полегче, Фин. Убьешь Лили, сожрем тебя на хрен. Других щелок у нас нет.
Фин осыпал бранью Гнусавого, затем сказал:
— Еще раз крикнешь, сука, выдеру все волосы и ногти. Трахаться можно и без них. Понятно?
Голос затих, жара спала, вой стал глуше. Даже вонь исчезла. Логан видел сон. Ему снилась брачная ночь. Он женился на девушке, которую почти не знал. В спальне, во время беседы, робкий, как и пятнадцатилетняя прелестница напротив, Логан вдруг почувствовал, что в сердце зарождается надежда. Вот девушка, которую он может полюбить, и она принадлежит ему. Дженин будет его женой, однажды станет королевой, и Логан знал, что полюбит.
«Прекрати сейчас же. Дженин мертва». В глазах девушки Логан прочитал, что она тоже сумеет его полюбить. Что их супружеское ложе станет местом, где царить будет радость, а не долг. Когда он глянул на нее как на жену, щеки
Казалось, прошла всего секунда. По лестнице застучали тяжелые шаги. Логан разорвал объятия, дверь стрельнула нараспашку, и в комнату ворвались халидорские солдаты…
Глаза Логана вдруг открылись, и его кулаки сами собой заработали — когда сверху на него обрушились тела.
Завязалась борьба, зрелище было жалкое. Логан не ел две недели, силенок осталось — как у щенка. Однако и сокамерники годами и месяцами держались только на хлебе и воде. Изможденные и голодные — тени людей, которыми когда-то были. Борьба протекала медленно и неуклюже.
Логан оттолкнул одного и ткнул кулаком в челюсть другого, однако тут же навалились еще двое, скользкие и грязные от дерьма и пота. Фин уселся ему на бедро, а Джейк длинными ногтями рвал лицо. Стряхнув еще одного, Логан ухитрился встать и отбросил Джейка.
Тот упал в Дыру и исчез. Драка тут же закончилась.
— Ты зачем это сделал? — возмутился Гнусавый. — Мы могли бы его съесть. Ты же мясо выбросил, говнюк!
На мгновение их ярость вспыхнула, и Логан решил, что они нападут еще раз. Он потянулся к бедру. Кинжал исчез.
С другой стороны Дыры на Логана смотрел Фин, острием кинжала ковыряясь в деснах, кровоточащих от цинги.
Логан считал, что у обитателей Дыры нет общества, но оказался не прав. Люди здесь тоже разбивались на лагеря. На сильных и слабых, животных и чудовищ. Фин был главарем животных, которые занимали место в соответствии с преступлениями. Сначала убийцы, потом насильники, после них работорговцы и, в конце, педофилы. Чудовищ представляли трое. Первый — Йимбо, рыжеволосый, с широкой костью кьюрец, которому отрезали язык. Второй — Таттс, бледный лодрикарец, весь в татуировках. Мог бы говорить, но всегда молчал. И третий — Зубастик, уродливый простофиля, с широченными плечами, кривым позвоночником и зубами, сточенными до острейших клыков. Чудовища выживали только благодаря готовности драться и страху других перед ними.
Сейчас, когда все голодали, тонкие ниточки социума рвались. У Логана не было ни друзей, ни кинжала, ни места. Среди животных — волк без стаи. Среди чудовищ — собака без стального клыка.
Он пытался увидеть в сокамерниках людей. Униженных и оскорбленных, дурных и порочных, но — людей. Пытался узреть в них что-то доброе, некий след от богов или бога, который их создал. Однако в сумраке Дыры видел только животных и чудовищ.
Логан пересел к Зубастику. Тот одарил его улыбкой простака, ужасным оскалом клыков.
Затем послышался звук, от которого все оцепенели. По коридору над Чертовой Задницей гулко грохали шаги. Логан юркнул под узкий навес — прикроет. Над ними, в свете факела, появилось лицо.
— Ну и ну! — воскликнул стражник.
Явно халидорец, бледный и черноволосый. Громадный, с разбитым носом.
Стражник открыл решетку, глаз не спуская с заключенных, находившихся в пятнадцати футах под ним. Фин даже не стал разматывать веревки.
— Я тут подумал, вдруг уже кто-то умер, — сказал стражник. — Сильно, небось, оголодали.