На краю земли
Шрифт:
В конце поляны они увидели яркий костер и моряков с «Сюрприза», ужинавших под прикрытием баркаса.
— Сходите перекусите, — обратился он к спутнику. — Скажите, что все идет как надо. Пусть Бонден после ужина принесет провизию, которую я приготовил для американцев.
Джек Обри продолжал неторопливо идти, прислушиваясь к шуму волн у дальнего рифа и время от времени посматривая на луну, еще недавно находившуюся в последней четверти. Ни звуки, ни зрелище были ему не по душе. Не по душе ему была и атмосфера на острове. По-прежнему погруженный в раздумья, он перешел через ручей.
— Стой! Кто идет? — крикнул часовой.
— Друг! — отвечал Джек Обри.
—
— Это вы, сэр? — произнес Палмер, приглашая британца в палатку, освещенную снятым с корабля топовым фонарем с фитилем, убавленным до предела. — У вас озабоченный вид. Надеюсь, все в порядке?
— Я тоже на это надеюсь, — отвечал Джек Обри. — Сейчас идет операция. Как только она закончится, мне сообщат.
— Уверен, все пройдет гладко. У Бучера еще ни разу не было провала. Он самый толковый врач у нас на флоте.
— Счастлив слышать это, — сказал английский капитан. — Надеюсь, операция продлится недолго. — До него донеслись приближающиеся шаги.
— Вы разбираетесь в приливно-отливных явлениях, отец Мартин? — спросил хирург, который пробовал остроту скальпеля, сбривая волосы у себя на предплечье.
— Ничуть, — признался капеллан.
— А это увлекательное занятие, — заявил Бучер. — В здешних местах они особенные: и не полусуточные, и не вполне суточные. К западу от острова находится огромный риф. Полагаю, именно он запирает течение и вызывает аномалию. Но, как бы то ни было, по этой или ряду иных причин во время сизигийного прилива вроде сегодняшнего вода будет мчаться с огромной скоростью, причем он будет продолжаться часов девять, если не больше. Он достигнет высшей точки только утром, и ваш капитан, можно сказать, застрянет здесь на ночь, ха-ха! Табачку понюхать не желаете?
— Благодарю вас, сэр, — отвечал отец Мартин. — Этим не увлекаюсь.
— Хорошо, что у меня водонепроницаемая табакерка, — произнес хирург, поворачивая голову Стивена и разглядывая ее, поджав губы. — А я всегда укрепляю свои силы перед операцией. Некоторые господа курят сигару. Я же предпочитаю нюхать табак. — Он открыл табакерку и достал оттуда такую большую щепотку, что часть табака просыпалась ему на грудь рубашки, а еще больше на пациента. То и другое он стряхнул платком, и тут Стивен едва слышно чихнул. Затем он с трудом сделал глубокий вдох, чихнул, как подобает доброму христианину, что-то пробормотал про колпиц, поднес ладонь к глазам, чтобы защитить их от света, и своим резким, скрипучим голосом, правда очень тихо, проговорил:
— Иисус, Мария и Иосиф.
— Держите его, — воскликнул Бучер, — иначе он поднимется. — И, обращаясь к Падину, находившемуся за дверью, добавил: — Эй ты, сходи принеси веревку.
— Мэтьюрин, — произнес американец, склонившись над Стивеном. — Вы пришли в себя! Как я счастлив. Я молился, чтобы это произошло. Вы сильно ушиблись, но теперь поправились.
— Погасите этот несносный свет! — вскричал больной.
— Лежите не шевелясь, сэр, и успокойтесь, — продолжал Бучер. — Мы должны уменьшить давление на ваш мозг. Немного неудобств, немного терпения, и скоро все будет кончено… — Но говорил он без особой уверенности, и когда Стивен сел, крикнув Падину, чтобы тот не стоял как истукан, а из любви к Господу принес ему кружку доброй пресной воды, американец положил свой скальпель и спокойно сказал: — Больше у меня никогда не появится возможность опробовать новейший французский трефин.
Помолчав некоторое время, капитан Палмер спросил:
— И как же ваш корабль преодолел этот шторм, сэр?
— В целом довольно
— А мы оказались в самом центре, вернее на его переднем фронте, поскольку не успели заранее принять необходимые меры. Шторм обрушился на нас ночью. Можете представить, каково нам было, тем более что людей не хватало, так как многих мы отослали… — Палмеру не хотелось добавлять: «с призами», поэтому он повторил: «многих мы отослали», лишь изменив интонацию. Из его рассказа можно было понять, что шторм обрушился на «Норфолк» много раньше, чем на «Сюрприз». Произошло это гораздо севернее его счислимого места, в результате чего в четверг утром, когда американцы мчались вперед, подгоняемые гигантскими волнами, неся клочок паруса на обломке фок-мачты, к своему удивлению и ужасу справа по носу они увидели остров Старого Содбери.
— Этот остров, сэр? — Палмер кивнул.
— Так вы знали о его существовании?
— Знал, сэр. Иногда сюда заходят китобои. Он назван по имени Ройбена Содбери из Нантакета. Но обычно они его избегают из-за длинных и опасных отмелей в нескольких милях к западу от острова — эти отмели оказались от нас с подветренной стороны. Налететь на них означало лишиться всякой надежды на спасение, и мы взяли курс на остров Старого Содбери. Двое моих моряков, китобоев из Нью-Бедфорда, бывали здесь раньше и знали о проходе в рифах. — Американец покачал головой, затем стал продолжать: — Во всяком случае, мы потерпели кораблекрушение во время отлива, поэтому большинство из нас сумели перебраться с носовой части на островок, а оттуда, по рифу, на берег большого острова. Но спасти не успели ничего: ни шлюпок, ни продовольствия, ни одежды, почти никаких инструментов, ни табака…
— И нельзя было нырять, чтобы что-то достать?
— Нет, сэр. Нет. Здешние воды кишат акулами, серыми акулами, акулами Старого Содбери. Мой второй помощник и еще один мичман попытались проделать это во время отлива. От них не осталось ничего, что можно было бы похоронить, хотя акулы совсем небольшие.
Раздался окрик часового: «Стой! Кто идет?» Затем послышались хрип, звук ударов и громкий голос Бондена:
— Ты чего толкаешься, приятель? Не видишь, что он немой?
— Чего ж он не сказал? — слабым голосом ответил часовой. — Отпусти меня.
Ворвавшись в палатку, Падин коснулся лба окровавленными пальцами; он не мог произнести ничего членораздельного, но его сияющее лицо было красноречивее всяких слов. К тому же Бонден был готов помочь:
— Он хочет сказать, что никакой операции доктору не делали. Доктор сам поправился: вскочил, как в сказке, стал браниться, потребовал воды, потом кокосового молока, а теперь спит, никого к нему не пускают. И вот еще что. Припасы я принес, сэр. И скажу, сэр, что надвигается шторм.
— Спасибо, спасибо вам обоим: лучших известий принести вы не смогли бы. Скоро я к вам приду, Бонден. — Открывая сундучок, Джек Обри продолжал: — А вот здесь, сэр, кое-какая еда. Икры и шампанского, к сожалению, не нашлось, зато имеются копченая тюленина, свиное сало и дельфинья колбаса…
— Ром, портвейн и табак! — воскликнул Палмер. — Спаси вас Господь, капитан Обри! Я уж думал, что мне никогда не удастся их отведать. Позвольте мне добавить в кокосовое молоко капельку этого превосходного рома. А затем, если не возражаете, я позову своих офицеров — немногих из тех, кто у меня остался, и представлю их вам.