На крыльях любви
Шрифт:
— Вообразил себя Тарзаном? Дело твое, но должна тебя огорчить — я не Джейн.
Лео закрыл за ними дверь и подошел к Алекс. От выражения его лица и лев упал бы в обморок.
— Поверь, у меня масса более важных дел, чем прельщать какими-то манерами такую отъявленную смутьянку, как ты, — прорычал он, прищурив глаза. — Хорошо повеселилась в баре, Алекс?
— Отменно! — Она с вызовом вздернула подбородок, показывая, что ее не так легко запугать. — И считаю, я поступила правильно. Поделом тебе.
— Ах вот как! Что ж, не могу с тобой не согласиться,
Озадаченная таким внезапным поворотом, Алекс уставилась на него.
— Да-да, мне действительно поделом! Ведь я заранее знал, что от тебя одни неприятности, что ты возмутительница спокойствия. С первой минуты, как ты появилась в моем офисе, я должен был бежать от тебя сломя голову. — Он сухо рассмеялся. — Винить в своей глупости могу только себя, потому что ты чуть ли не с порога заявила: «Я Немезида!» Если ты такая умная, объясни, почему я не выставил тебя сразу, почему веду себя как полный идиот? Почему?!
— Нечего орать на меня! Я не глухая. Будешь продолжать в таком духе — оглохну наверняка.
— Когда речь идет о тебе, я считаю себя вправе поступать так, как хочу, ясно? — совсем уж взревел Лео. — Дурак, ох, дурак! Я ведь на самом деле думал, что у нас с тобой все получится, что после всех этих жутких лет одиночества я наконец-то обрел девушку, образ которой не покидал моей души. А после той чудесной ночи совсем уверовал в свое счастье…
— Но… но, Лео…
— И опять ты права, Алекс, — удрученно произнес он, сбавив тон. — Только слово «но» следует произносить весомо, с заглавной буквы «Н». По крайней мере когда дело касается нас с тобой. Потому как тебе плевать на все — на то, что делаешь или кого обижаешь, — лишь бы твоя статья увидела свет. Ты совсем не знаешь Фиону. Зачем же выставлять ее в таком свете? Ты просто преследовала свою цель.
И какое тебе дело до того, что это Этель подкупила газетчиков, чтобы заставить меня жениться на ее дочери! Тебя совершенно не интересует, что Фиона, бедная, затравленная Фиона, сходит с ума от перспективы навязываемого ей замужества. Ты не потрудилась хоть на секунду подумать о том, что в итоге, когда выйдет твоя вторая статья, у нас с Фионой ничего не останется, как сочетаться узами брака, и тогда матримониальные планы Этель наконец-то сбудутся.
Для третьей пары тебе требовались аристократы, и ты вспомнила обо мне. Я ведь для тебя всего лишь крупная дичь, так ведь?
— Да нет же! — запротестовала Алекс, желая только одного — умереть на этом месте.
— Врешь, дорогая, так оно и есть! — Лео начал мерить шагами небольшую комнату. — Черт! Тебе хватило одного-единственного намека, брошенного неким репортером — несомненно, купленным Этель, — чтобы захватить приманку. С тех пор я — современный Казакова!
Грудь Алекс тяжело вздымалась, грозя вырваться наружу из тесного корсажа. Лео развернулся на каблуках и уставился на девушку.
— Слушай, Алекс, мне тридцать один год. Неужели ты серьезно, на голубом глазу, могла предположить, что в моей жизни не было женщин? Или может, думаешь, что до сих пор меня держали в заточении в монастыре?
Снаружи вдруг послышался приглушенный взрыв хохота, и дверь распахнулась.
— Эй, ребята, вы не видели тут где-нибудь мою подружку Рэйчел? — хихикнул какой-то подвыпивший блондин.
— Вон отсюда! — рявкнул Лео, даже не повернувшись к дверям. Глаза его по-прежнему сверлили лицо Алекс.
Парень мгновенно исчез.
— Когда нас так грубо прервали, — мрачно продолжил Лео, — я хотел сказать следующее: ты никогда-никогда! — не была для меня девочкой на одну ночь, Алекс. Та ночь, та прекрасная — подчеркиваю! — ночь окончательно убедила меня в том, что я любил тебя, что ты была единственной, на ком я хотел жениться. Но теперь я вижу, как жестоко ошибался.
Алекс продолжала ловить ртом воздух, не в силах вставить хоть слово. Лео приостановил бешеную гонку по комнате и взглянул в ее широко раскрытые синие глаза. Сделав глубокий вдох, он проговорил:
— Ты — здравомыслящий человек, Алекс, и у тебя достаточно ума, чтобы понять: между людьми не может быть никаких отношений, если они не доверяют друг другу. Без полного доверия не может идти и речи о доверии. Так?
Горящим взглядом Лео уставился на девушку, но та подавленно молчала. Щеки ее горели огнем.
— Ну, понятно, молчишь. — Он неожиданно усмехнулся. — Вот что я тебе скажу, милая. Ты очень и очень обеспеченная особа. И достаточно испорченная, должен отметить. Называя вещи своими именами, ты — эгоистка. Тебе и в голову не приходит, что не только ты, но и я к своей работе отношусь с большой ответственностью. Наутро после той ночи у меня была встреча в банке, и мне пришлось немедленно вылететь в Америку, в Коннектикут. Я надеялся, что ты поймешь: если бы я смог, я бы позвонил при первой возможности.
Алекс по-прежнему молчала, а Гамильтон продолжал добивать ее:
— Банкиры не только считают деньги. Представь, они еще выступают в роли посредников, если, как на прошлой неделе, речь заходит о слиянии двух крупных корпораций. Все телефоны были отключены, чтобы предотвратить возможность утечки информации, но мне все-таки удалось вымолить разрешение воспользоваться мобильником и позвонить тебе. И еще я упросил начальство отпустить меня пораньше, чтобы не опоздать на этот чертов бал.
Если раньше Алекс никогда не задумывалась о выражении «провалиться сквозь землю», то сейчас на собственной шкуре поняла его смысл. Лео прав, удрученно думала она, я действительно не доверяла ему.
— Но где… где же Фиона? — писклявым голосом спросила она.
— Со своим ветеринаром, наверное, — пожал плечами Лео.
— С кем?
— С ветеринаром, который ухаживает за ее лошадьми. — Он снова вздохнул, потом пересек комнату и стал смотреть в окно. — Фиона никогда не хотела выйти за меня замуж, но ее мать переполняют амбиции. Она почему-то решила, что я составлю прекрасную партию для ее дочери. Мы с Фионой разобрались бы во всем сами, но не рассчитали, что в наши личные дела сунет свой нос бесцеремонная журналистка Александра Пэмбертон.