На крыше мира
Шрифт:
Кто знает, если бы Исмаил не встретился на ее пути, может быть, судьба соединила бы ее с Абибулаевым. Она знала его давно, почти с детских лет. Ей нравился этот смуглый, стройный, немного порывистый парень. Она догадывалась о чувствах Абибулаева. Но он был горд. Он ничего не говорил ей о своей любви. Никогда. Только при встрече с ним Фатима замечала, с какой нежностью обращались к ней его глаза. А с тех пор, как Абибулаев узнал, что она невеста Исмаила, он стал избегать ее.
Так было… А теперь, теперь Исмаил далеко, может быть уже на фронте, а Абибулаева больше нет…
Девушка
На перевале Фатиму нагнали машины. Это шла по расчищенной дороге автоколонна. От рокота ее моторов гремело в горах. Машины растянулись по шоссе больше чем на километр. Они были доверху нагружены и плотно затянуты брезентом.
В головной машине ехал начальник Управления дороги. Выслушав Чернова о ходе работ на обвале, он расспросил о состоянии дальнейшего пути.
— Семьям погибших окажите помощь, — сказал начальник Управления. — Помогите продуктами и всем, чем только сможете. Мы со своей стороны тоже кое-что сделаем,
Машины одна за другой проследовали дальше.
Чернов стоял, пока они проходили и только потом спохватился, что забыл сказать начальнику о Быкове. Он вздохнул.
Обвал расчищен, колонна прошла…
Оставив уснувшего сына, Ирина пошла к себе. Дома было как-то пусто и неуютно. С того дня, как заболел Сережа, а Аксинья Ивановна перебралась на Хатынарт, квартира так и оставалась не топленной. По углам под по-толком появился иней. Вода в ведре замерзла.
Быстро сняв с себя платок, шубку, Ирина внесла из кухни дрова, затопила печь, убрала комнату. Надо забрать Сережу домой. Вообще получилось как-то неловко — они почти поселились у Чернова. Первое время, испуганная болезнью сына, она не обратила на это внимания. Но, кажется, есть люди, которые истолковывают это по-своему. Врач, Елизавета Карповна, недавно сделала ей какой-то игривый намек. Зачем это ей! И Чернов… как он странно смотрел на нее последний раз… Ах, как необдуманно она воспользовалась его гостеприимством!
В комнате становилось теплее, уютнее.
Ирина сняла с кровати ватное одеяло, достала Сережины новые валенки и, вытащив из коридора санки, пошла за сыном.
Вечером, вернувшись с перевала, Чернов первым долгом спросил тетю Сашу:
— Как Сережа? Спит?
— Мальчика уже нет.
— Как нет! А где же он? — даже испугался Владимир Константинович.
Он быстро вошел в спальню и зажег свет. Постель была аккуратно застлана. Книги и журналы на этажерке сложены в ровную стоику. Комната была тщательно прибрана.
Чернов еще раз посмотрел на пустую кровать и, подойдя к письменному столу, молча сел в кресло. Тетя Саша постояла на пороге, посмотрела на него и пошла готовить ужин.
«Вот и всё», — подумал он.
Неужели это конец? Конец душевному покою, который он обрел с появлением этой женщины. Те короткие вечера, когда они были вместе, доставляли ему тихую спокойную радость. Сейчас же он испытывал тоскливое одиночество. В квартире стало пусто и всё как-то потеряло свою значимость.
Тишина в комнате и во всем доме действовала угнетающе. Тиканье больших настенных часов мерно отдавалось в ушах Чернова.
Он долго сидел без движения, уставившись в одну точку, не слышал, как тетя Саша звала его ужинать.
— Владимир Константинович! Остынет ведь.
Поднялся и пошел к столу.
— Тетя Саша! У нас водка есть? Налейте мне.
Старуха посмотрела на него с удивлением. Владимир Константинович не пил. Водка хранилась для гостей. Ничего не сказав, она налила в стакан водки и поставила на стол. Чернов выпил двумя большими глотками и принялся за еду. Тетя Саша стояла, прислонившись спиной к двери, и молча наблюдала, как он ест.
— Когда они ушли? — немного охрипшим голосом спросил Чернов.
— С полчаса назад. Сережа не хотел уходить — вас подождать хотел. Но Ирина Васильевна закутала его в ватное одеяло и увезла на санках.
Владимир Константинович встал, прошелся по комнате.
— Скучно как-то стало? Правда? Без мальчика. Славный мальчуган Сережа…
— Что и говорить, милые люди! Я привыкла к ним прямо как к родным.
Наскоро поужинав, Чернов оделся и вышел во двор. С электростанции доносился мерный, чохающий звук дизеля. Где-то на противоположном конце участка залаяла собака. Изредка пробивался сквозь тучи слабый свет молодого месяца.
Сунув руку в карман за папиросами, Владимир Константинович нащупал мягкие шерстяные перчатки, недавно связанные для него Ириной, и клочок бумажки. Это было письмо от Лидии. Коротенькое, ничего не говорящее письмо в несколько строк. Небрежная записка…
Достав из кармана и перчатки, и письмо, Чернов долго в раздумьи смотрел на них. «Странно все-таки устроена жизнь».
Он горько усмехнулся.
СЛУЧАЙ НА ФЕРМЕ
Перегородку в складе можно было бы сделать уже давно, но работу нужно было растянуть Все же, как ни тянул Прокопыч, дело подходило к концу. А то, ради чего они сюда были посланы, так и не узнали.
Прокопыч ходил злой. Несколько раз наведывался Савченко, а они до сих пор ничего не могли ему сказать. Сторож посматривал на работу каменщиков и довольно потирал руки.
— Якши, хорошо! Еще денек — и стенка готова.
Прокопыч еле сдерживался, чтобы не обругать Джабара, кричал на подручного:
— Что за кирпич ты мне тычешь? Молоток разучился в руках держать? Обработай-ка!..
Савелий терпеливо сносил придирки своего друга. Он понимал, чем вызвано его раздражение, молча забирал из рук Прокопыча бракованный кирпич и подавал новый. Как ни верти, а придется кончать работу.
— Значит, завтра сворачиваем удочки, Прокопыч, а?
Старый каменщик не ответил, с ожесточением колотя молотком.
Если бы им предложили сейчас строить дом и носить за километр по кирпичику, они, пожалуй, охотно согласились бы. Провозиться столько времени на ферме — и бестолку! Парторг доверил им такое важное дело, даже на расчистку обвала не послал, а они… Впрочем, причем они, если на ферме было тихо, ничего подозрительного не случалось.
— Понапрасну только пса прикончили! — сплюнул Прокопыч, слезая с козел.