На моих условиях
Шрифт:
Устало тру переносицу, до конца не понимая природу своего раздражения. Не пойму, с каких пор меня перестали интересовать полуголые телки? Владу я видел три раза – за исключением того самого первого костюма Лолиты, одевается она крайне сдержанно. Ведет себя соответственно. Хотя это, может быть, потому, что она меня не выносит.
Ловлю себя на том, что в мыслях вновь вернулся к Ворониной. Вспоминаю, какой она была у меня в кабинете сегодня утром: сдержанная, но бескомпромиссная, взволнованная, но отважная, поверженная, но не
Бросаю взгляд на часы – почти двенадцать, интересно, она уже спит? Плакала, наверное. Видел слезы в ее глазах, когда она уходила, но при мне она не позволила им пролиться. Что бы там ни говорил мне отец, сопротивляется она не для вида. Она действительно не хочет выходить замуж. Чем же ее папаша припугнул, что она не может отказаться? Содержания лишить?
Дома я долго лежу без сна. Какое-то смутное ощущение неправильности происходящего не дает мне забыться, поэтому, едва я прихожу в офис следующим утром, сразу иду в кабинет отца, полный решимости все исправить.
– Пап, я знаю, что так не делается и что я дал тебе слово, но жениться я не могу. На дочери Воронина не могу, – говорю откровенно.
Отец хмурится. Он встает со своего кресла и, заложив руки за спину, начинает неспешно расхаживать по кабинету.
– Позволь старику поинтересоваться, в чем причина?
– Я думал, что у нас с ней полюбовная бизнес-сделка, но это не так. Не для вида она ломается, пап, – добавляю я, прежде чем он успевает возразить. – Насильно замуж я ее точно не потащу даже ради места председателя. Мы же не в Средневековье живем.
Отец бросает на меня задумчивый взгляд, под которым я чувствую себя нашкодившим пацаном.
– Проняла тебя девица, а?
– Не в этом дело.
– Я знаю, что она вчера приходила, – замечает он. – Слушай, Макс, если ты включил сейчас порядочность, скажу тебе так: у ее отца ситуация такая, что он продаст дочку с потрохами первому, кто предложит ему бабки.
– Что ты имеешь в виду? – настороженно уточняю я.
– Именно то, что я сказал. Он не дурак, понимает, что девчонка – его главная ценность и гарантия того, что он и дальше может жить на широкую ногу.
– Ты знаешь, что его разорило? – спрашиваю я, испытывая неожиданную злость на Владислава Воронина.
– Это закрытая информация, но говорят, он игрок. У него жена разбилась в автокатастрофе около года назад. С катушек слетел – вот и вся история, – отец хмурит брови. – Но за нас он уже словечко замолвил. У меня завтра встреча с шишками из министерства по разработке нового месторождения на Севере.
Теперь уже моя очередь хмуриться. Не разобрался в ситуации – надавал обещаний, которые не в состоянии сдержать. Разве этому меня отец учил?
– Пап, давай девушку из этой цепочки выключим? Не дело это. Без места председателя я обойдусь. А денег ты Воронину можешь и так отгрузить за помощь.
– Так, – говорит отец строго. – Повышение ты
На мгновение я замираю, слишком ярко представляя испуганную Владу в постели с безымянным пузатым хряком, и тошнота к горлу подкатывает. Это не должно меня касаться, но почему-то касается.
– Ладно, – со вздохом говорю я, ощущая на себе тяжесть ответственности за принятое решение.
– Что «ладно»?
– В силе наша договоренность, – поясняю я. – Только, знаешь что, пап, вы к нам не лезьте. И Воронину скажи, или лучше я сам с ним потолкую. С Владой у меня все будет на моих условиях. Свадьба и все остальное. Если мы оставляем все в силе, то, как только мы поженимся, – она моя. И если я решу через месяц развестись и отпустить ее – это наше с ней дело.
Отец протягивает мне руку, и я принимаю ее, закрепляя нашу новую договоренность.
– Через месяц поговорим, – он вдруг усмехается. – Подобный альтруизм не в твоем духе. Ты ее не отпустишь.
Глава 8
Где-то безжалостно воет сирена. Отрываю от подушки лицо, опухшее от двухдневного марафона слез, и растерянно смотрю по сторонам. Сирена не умолкает, и я вдруг понимаю, что это не тревога – просто кто-то без остановки жмет на звонок у входной двери.
Медленно принимаю вертикальное положение и спускаю босые ноги на пол. В окна льется солнечный свет, от которого хочется зажмуриться, голова словно чугунная, а по телевизору, который работал всю ночь, идет ненавистная телепрограмма про здоровье.
Звонок прекращает трезвонить, но лишь на мгновение. Еще до того, как я успеваю вздохнуть с облегчением, трель возобновляется с новой силой. Первый мой порыв – спрятать голову под подушку и притвориться, что меня нет. Но, судя по уже проявленной настойчивости, кто бы ни был там, за дверью, – так просто он не уйдет.
Отдираю себя от кровати и на нетвердых ногах иду в прихожую, где предусмотрительно заглядываю в глазок. Увидев в нем обеспокоенное лицо моей лучшей подруги, отщелкиваю замок и распахиваю дверь.
– Так-так, – Варя осматривает меня критичным взглядом с ног до головы и маленьким, сладко пахнущим торнадо врывается в квартиру. – Два дня до тебя дозвониться не могу. Только не говори мне, что у Фролова новая пассия, а ты, как обычно, оплакиваешь свою уходящую молодость!
– И тебе привет, – огрызаюсь я.