На мотоциклах «Урал» вокруг света

Синельник Сергей

Автобуса не было! Может быть, он засел в песках, но скорее всего — наши пути разошлись, по той же прихоти непостоянной разветвляющейся колеи в песках.

Суданские дороги опять выкинули свою злую шутку, разлучив уже всю команду. Пришла темнота — хоть глаз коли! Я задумался и прилёг на мягкий песок, очень хотелось спать. «Вот и Володя Новиков теперь потерялся, едет, наверное, к Донголе, в том автобусе?» В данной ситуации действовать нужно более обдуманно. Не знаю почему, но я наконец-то успокоился, у меня появилась твёрдая уверенность, что все мы скоро встретимся: может, Сергей и Володя Сайгаков были где-то рядом, и мы чувствовали приближение друг друга!? Мои новые знакомые, увидев меня дремлющим на песке, вынесли плетёную кровать, и посоветовали дождаться утра. А утром хотели

проводить до Донголы. Но мне не терпелось попасть в этот город немедленно. Мне нужен был бензин, а суданских денег не было. Я кое-как объяснил свою проблему. Вскоре появился белый «лендровер» — машина пустынь и джунглей. Водитель ехал в Донголу. Он наполнил бензином пустой бак моего мотоцикла и посоветовал следовать за ним. Лендровер мчался по наезженной колее, я еле поспевал за ним, во время этой гонки с головы улетела в темноту моя кепка, и как ни странно, но я подумал, что когда-нибудь вернусь сюда, за ней, быть может, спустя много лет. За нашей «гоночной двойкой» поднимались облака пыли.

Через пару часов в темноте показались огни города, судя по всему, состоящего из многоэтажных домов. «Лендровер» свернул куда-то в сторону и скрылся из виду. А я поспешил к скоплению огней.

Немного поплутав среди однообразных улиц, я всё же выехал к переправе, к Нилу. Кругом стояли грузовики, по всей видимости, ожидавшие первого утреннего парома через реку. Здесь только паром, моста связывающего одну часть города с другой, нет. Да, наверняка, никогда не будет.

На другой стороне реки проступали очертания глиняных строений, среди которых возвышались минареты желанной Донголы.

Я огляделся, но русского «Урала» нигде не было, а ведь я надеялся уже увидеть здесь брата с Володей, мне казалось, что они меня обязательно должны обогнать. Заприметив свободное место возле убогой харчевни, решаю здесь сделать остановку. Тут же ко мне подошли местные обыватели, оказавшиеся смотрителями. Заявили, что на этой стоянке можно оставлять только сам транспорт, а самому до наступления светлого времени суток, находиться тут нельзя, во избежание краж. Они указали на закопчённое здание — так называемый, отель, «привал странников». Мне всё это показалось абсурдным и непонятным, потому что стоянка сама по себе напоминала проходной двор, и если бы я покинул мотоцикл, то кража точно стала бы неизбежной. Возле «Урала» и так собралось достаточно ротозеев, несмотря на столь поздний час — далеко за полночь.

Я поинтересовался — кто здесь главный, и когда среди напирающей толпы нашёлся таковой, то уверенно и строго объяснил ему, что я — не вор, а мотогонщик, и должен дождаться здесь своих друзей. Сказал ему, что покидать мотоцикл не привык, и в разных, сомнительных, отелях не нуждаюсь! И добавил главное:

— Мой отель — сама Сахара!

Не дожидаясь, какой последует ответ, я поудобнее расположился в коляске. Видимо, на всех собравшихся мои слова произвели должное впечатление, и они разошлись по тёмным углам.

Вдруг, к моему величайшему удивлению до меня донёсся очень знакомый голос, окликавший меня по имени. Обернувшись, вижу запылённого и измученного фотографа-оператора, с неразлучной сумкой на плече. Мне не терпелось узнать у него — какие ж ветра разлуки раскидали нас в стороны? Так и оказалось, что переполненный автобус, на котором ехал следом Владимир, свернул на другую колею. Когда Владимир понял, в чём дело, он, не долго думая, спрыгнул с автобуса, при этом подвернул себе ногу, но, как мог, поспешил в моём направлении. Шёл, шёл, но всё безрезультатно. Так он остался один в пустыне, среди чуждой ему обстановки. Но, по воле счастливого случая, на его пути попался какой-то старик на ослике. Прямо, библейский случай. Ослик и стал очередным средством передвижения Владимира. Старик, добравшись до мелкого поселения, где я пил чай, посоветовал Владимиру идти до Донголы одному. Впрочем, удручённый положением дел, он не пал духом, а потихоньку поковылял, пока удача снова не улыбнулась ему: на этот раз в Донголу он покатил на автомобиле.

— Вот так цирк! Володя, а ты знаешь, как я рад тебя видеть! Я уж, грешным делом, подумал — как бы мне не пришлось оплакивать всех троих!

— Ну, знаешь, не время шутить, — оборвал меня он. А потом добавил глухим голосом:

— У меня плохое предчувствие, что с нашими парнями что-то случилось. А вдруг они перевернулись, а может быть, сломались или занялись поиском нас в том районе, где мы потерялись?!

Подобные мысли приходили и ко мне, но пользы от них маловато. Я хорошо знал своего брата:

— Не тот он человек, чтобы пропасть. Из любой ситуации он найдёт выход. Да и Володя Сайгаков — стойкий мужик. Вот ты ж добрался сюда, даже на осле проехался! Значит, ты сознательно стремился к этому месту нашего пересечения. Так и они.

Владимир уселся на одну из лавок и задремал в обнимку со своей съёмочной сумкой. Я расстелил туристический коврик возле мотоцикла и попытался уснуть.

Ранним утром нас разбудил голос муэдзина, доносившийся с ближайшей мечети. Но не эти звуки сейчас занимали наш слух: мы напряжённо прислушивались к любому приближающемуся транспорту. В каждом звуке мотора я хотел услышать звук родного «Урала». И это чудо свершилось! До слуха донеслось характерное тарахтение, такое желанное сейчас и вселяющее необъяснимую радость. Я вскочил и увидел приближающийся «Урал-Соло», а над ним — улыбающиеся, родные лица.

Спустя мгновение мы с радостью жали друг другу руки и наперебой рассказывали каждый свою историю. Вволю посмеявшись над нашими приключениями, мы поспешили к парому, по ходу попробовали на вкус местные арбузы, продававшиеся здесь же, рядом с переправой. Теперь уже было смешно, конечно, когда всё кончилось благополучно!

Тут же, с нами, переправлялись те самые велосипедисты-голландцы, их велосипеды стояли в кузове автомобиля, потому что ехать по пескам не представлялось возможным никак. Мы поприветствовали их, но пускаться в расспросы и разговоры не стали. Выглядели они уже не так бодро, как в Асуане, на пароходе «Синай». Вид сейчас у них был встревоженный и усталый, Сахара наложила на их лица свой отпечаток, капитально опылила их.

Девушка-голландка носила теперь какой-то местный платок, прикрывающий её волосы и наполовину лицо. Это вам не Голландия, а внутренний Судан, где действуют совсем другие законы, а люди живут, и должны жить по своим, исстари заведённым, правилам, потому и носить нужно те же вещи, которые носят местные жители, тут европейские «кепочки» никому не нужны как полностью бесполезные безделушки. Наше дело — адекватно вместить в себя опыт местных жителей и понять его.

На пароме фотограф Владимир Новиков взялся за фотосъёмки, настроение у него уже значительно улучшилось. Бессменный и непревзойденный механик Володя решил немного попозировать перед фотокамерой, и в своем рвении уселся верхом на осла, который переправлялся вместе с хозяином. Владелец осла — чистокровный араб, преклонного возраста и, вместе с тем, добродушного вида, всё время наблюдал за нами. Видимо, проявив интерес к кино и фотосъёмкам, этот человек изъявил желание и самому запечатлеться на «Урале-соло», рядом с нами. Оператор охотно выразил согласие, и владелец осла под общий дружный смех взгромоздился на сиденье «Урала». Он во время съёмок буквально не сводил глаз с объектива, а после съёмок всё поглядывал на фотоаппарат. По его вопросительному виду мы поняли, что он хотел бы тут же взглянуть на готовый фотоснимок. Оператор принялся что-то объяснять арабу, но тот ничего не понимая, лишь кротко махал головой. Может быть, он когда-то встречался с чудом моментальной фотопечати, но у нас «Поляроида» не было — понял ли пожилой араб, что фотоаппараты бывают разные, не знаю?

Наша мотопроцессия представляла на пароме необычное зрелище и вызывала интерес и участие у неискушённых благом прогресса людей пустыни, родившихся и живших там, где в подавляющем большинстве деревень нет электричества, или газа, нет ничего из современной цивилизации, но люди легко обходятся без всего этого.

Мы обменялись монетами, что вызвало восторг у этого араба. Глядя на этих людей, жизнь которых предельна чиста и проста, видишь в себе те следы-язвы, что оставляет на людях современная псевдо-культура и, так называемый, «прогресс», в котором растворилась понемногу наша русская национальная самобытность.