На незримом посту - Записки военного разведчика
Шрифт:
– Позвольте, позвольте! Это по меньшей мере невежливо проходить мимо старых знакомых.
Я оглянулся и увидел голицынского агронома в офицерской форме с погонами поручика.
– Рад вас видеть! - произнес я, поклонившись, и хотел было следовать дальше, но понял, что мне это не удастся, и остановился.
– Рады? Извините, но я этому не верю. Впрочем, далеко ли путь держите?
– Вероятно, туда же, куда и вы.
– А не думаете ли вы, что вас там могут повесить? Кое-кто не забыл, с каким усердием вы занимались реквизицией
" - Я только выполнял приказ, как и вы. Мы делали одно общее дело.
– Неужели? А я и не догадывался, - разглядывая меня, продолжал агроном. - Чем же вы сейчас занимаетесь? По-прежнему организуете коммуны? Или вам наскучила политика?
Он говорил громко и подчеркнуто иронически, чтобы привлечь внимание пассажиров.
– Сейчас я занимаюсь своим настоящим делом. Я коммивояжер, а еду в имение князя Голицына, чтобы забрать припрятанное там оружие, деньги и еще кое-что...
– Ваши басни я дослушаю в другом месте. Дмитрий Петрович! - окликнул он офицера, вышедшего из купе. - Вот не думал, что встречу вас здесь!
Агроном подошел к невысокого роста, сухощавому большеголовому штабс-капитану, обнял его и что-то стал ему шептать.
Судя по тому, как штабс-капитан исподлобья смотрел на меня, нетрудно было догадаться, что говорил ему агроном. До станции Сургут рукой подать, обязательно сдадут, мерзавцы, коменданту, подумал я. Выход был один: попытаться выпрыгнуть на ходу из поезда. Закурив папиросу, я шагнул в тамбур и нажал на ручку двери.
– Что вы делаете? Просквозит! Смотрите, как дует, - запротестовал собеседник агронома.
– Боитесь простудиться, не стойте у двери, - тихо сказал я ему и, рывком отворив дверь, выбросился с чемоданом из вагона.
Толчок был довольно сильный, и, скатившись с насыпи, я угодил в затянутый тиной кювет. Слышал, как завизжали тормоза, и понял, что поезд остановили. Вскоре увидел людей с фонарями и притаился. Кто-то пробежал совсем близко от меня. Через несколько минут паровоз пронзительно свистнул, и состав тронулся.
Поднялся я с трудом и, превозмогая боль в ноге, побрел в сторону от железной дороги. Вскоре увидел стог сена и, зарывшись в него, несмотря на боль в ноге, заснул. Когда проснулся, заря охватила уже треть неба. Попробовал встать, но не смог. Огляделся кругом: проселочная дорога рядом; авось кто-нибудь подвезет до села.
Закатал правую штанину и увидел, что нога распухла. Обливаясь холодным потом, пополз к дороге, по которой тащилась телега. В ней - парень и две девушки в подоткнутых юбках.
– Эй, друг, прихвати-ка меня, пожалуйста, по пути, - попросил я возницу, когда телега поравнялась со мной.
– Это с чего же каждого прихватывать буду? - лениво отозвался парень, но лошадь все же остановил. - Изувечился-то где?
– В Самару мотался, чтобы подлечиться, но там неразбериха, едва ноги уволок. В вашей деревне фельдшер найдется?
– Лекарей не было и нет, а знахарь есть, лечит
– Помоги человеку на телегу взобраться. Такое с каждым может случиться.
– Тутошний аль сторонний? - спросил тот и тронул лошадь, видя, что я взобрался и без его помощи.
– Из Семенкина. За Исаклами. Слыхал такое село?
– Как не слыхать... Село базарное, перед германской с тятькой ездили туда менять жеребца, - сказал парень, подозрительно всматриваясь в меня. Но жеребец само собой, а ты как человек - сам собой. Так вот: кто такой будешь - товарищ аль господин? Потому как у мене сумления имеются...
– Боится он всего... Робкий... - хлопни кнутом по лошади, подскочит до потолка... Припадошный после германской, - шепнула мне на ухо "татарка".
– Так кто же ты такой? А то намедни привезли одного из города и прямо к председателю. А тот - опросы да расспросы, ну как, дескать, дела, кто из ваших в комитете бедноты какую ведет линию. А приезжий прищурился из-под очков, посмотрел на председателя и говорит: "Что, не узнаешь? Так я в вашей волости урядником был..." И пошло...
Я полез за документами.
– Не хлопочи, мы неграмотные, - махнула рукой "татарка". - Представишь их в деревне. - И к парню: - А кто нынче владычит на селе - староста аль председатель?
– А ты не скачи что блоха, приедешь - узнаешь, - ответил тот, насупившись.
– Главное, лишь бы эта власть у мужиков землю не отобрала, - сказал я как бы между прочим.
У парня даже глаза заблестели:
– Не для того царя скидывали... Земля наша!
– Иные не цацкаются и тех, кто сопротивляется, секут нещадно, напомнил я.
– И все равно у мужика один глаз всегда в землю смотрит, - сдвинул парень брови. - Кто нас тронет, долго не проживет!
– Что в городе слышно? Правда, что чехи против Советов пошли? спросила вторая девушка. - Одни говорят, что они за свободу, а другие - что за царя. Так где же правда?
– За какую такую свободу, если в Самаре рабочих, будь то мужчина или женщина, расстреливали? - ответил я. - Сам видел.
– Баб-то за какие грехи убивают, ироды? - возмутилась девушка.
– А чего вас жалеть? Вас теперь на пятачок - пучок. А мужиков хоть и много на войне перебили, а всех все равно не истребишь, - с усмешкой произнес парень.
– Выходит, ты не мужик, - засмеялись девчата, - раз за бабами в тылу не гоняешься.
– Без разбору соваться в драку не буду, - нахмурился парень. - У меня не кочан, а голова. Вон наши записались в красноармейцы, а теперь ходят голышами, закусывают кукишами. Я пойду в такое войско, где форма справная будет, да чтоб седло с расшивкой...
За разговорами я и не заметил, как доехали до села.
У пятистенной избы с палисадником телега остановилась. Девчата помогли мне войти в дом местного доктора.