На незримом посту - Записки военного разведчика
Шрифт:
Телега остановилась в начале улицы. Я взял свой чемоданчик и пошел к запруженной людьми церковной площади.
Картина была точь-в-точь такая, как это совсем недавно описал крестьянин. На этот раз в деревню принесло белогвардейцев и белочехов. Хорошо поставленным голосом какой-то господин в соломенной шляпе что-то говорил, но сквозь многоголосый говор толпы слышны были только обрывки фраз:
– Уважаемые труженики земли русской! Комитет членов Учредительного собрания...
За столом, добротно сработанным каким-то деревенским умельцем,
Резко жестикулируя, оратор призывал не прекословить "законной" власти Комуча и военному командованию.
– ...Америка, Франция, Англия, Япония высылают в Россию войска, власть большевиков в Сибири свергнута...
По угрюмым лицам крестьян трудно было угадать, о чем они думают. И только их насмешливое покашливание говорило о том, что к оратору они относятся с недоверием.
– Подозрительных немедленно сдавать военным властям! - требовал представитель Комуча. - А будут сопротивляться - кончать на месте! С большевиками не церемониться!
– На кол - и баста! - как бы подвел итог выступлению оратора староста.
– Прошу слова! - подал голос стоявший рядом со мной тщедушный мужичонка. Скосив на меня плутоватые глаза, он громко произнес: - К примеру, сейчас рядом со мной стоит чужак, а хрен его знает - из подозрительных он аль из обнаковенных? На лбу-то у него не написано...
Сотни лохматых голов повернулись в мою сторону.
– Приезжий! - доложил староста офицерам и подал мне знак подойти к столу.
– Прошу документы! - поднялся мне навстречу русский офицер.
Он проверил мой паспорт, а затем содержимое чемодана. Прописка в гостинице "Националы), письмо генерала Жанно к помещику Дедулину, солидная сумма керенок и полученные от Люке франки произвели благоприятное впечатление.
Майор Пшеничка улыбнулся мне как старому знакомому:
– А ведь мы с вами встречались у госпожи Маргариты...
После митинга в компании этих офицеров я сидел у старосты за накрытым столом и рассказывал анекдоты, услышанные в Самаре, вспоминал гостеприимную мадам Сарычеву, ругал начальника станции Самара, у которого без взятки невозможно получить товарные вагоны для погрузки закупленных мною продуктов. А когда я заговорил о доблестном русском офицерстве, подпоручик, бывший студент, а теперь связной между отрядом пропагандистов Комуча и чехословацким командованием, перебил меня:
– Ныне офицеры больше стремятся на юг России, к Краснову. Оттого в Западно-сибирской армии их и не хватает, а на юге - огромный резерв, даже генералов.
– А как вы думаете, до зимы удастся разделаться с большевиками? спросил я.
– Разделаемся, если всюду будем действовать так, как в Новониколаевске: в ночь на двадцать шестое мая наши внезапно восстали совместно с братьями-чехословаками, в к утру с красными было покончено.
–
– Командарм... Подумаешь - фигура! - пробормотал захмелевший комучевец. - Вот командующий фронтом подполковник Муравьев - это личность! Бил немцев на Северо-Западном фронте и снова будет их бить...
На рассвете я отправился дальше и не заметил, как и когда пересек ничем не обозначенную линию фронта. Огромная территория между Самаро-Златоустовской и Волго-Бугульминской железными дорогами оказалась "ничейной". По рассказам крестьян, сюда совершали рейды лишь конные отряды разведчиков воюющих сторон. Когда они сталкивались, вспыхивали ожесточенные скоротечные бои.
Чтобы не встретиться с конным разъездом белогвардейцев, кружным путем я выбрался на большак, который вел из Бугуруслана в Бугульму - конечный пункт моего маршрута.
Опять у своих
На станции Бугульма под парами стояли два бронепоезда и небольшой воинский эшелон.
Я поспешил в город, чтобы повидаться с ревкомовцами и доложить обстановку: ведь Бугульма, находясь в глубоком тылу, была связана с Симбирском тонкой ниточкой - Волго-Бугульминской железной дорогой, которую белогвардейцы в любую минуту могли перерезать.
В ревштабе я узнал, что все его члены находятся на городском собрании.
Зал кинотеатра набит до отказа. Сквозь махорочный дым еле виден накрытый кумачом стол. За столом - члены уездного ревкома: Петровская, Просвиркин, двое в военной форме, матрос и трое в гражданском.
Стоявший у стола президиума интеллигентного вида мужчина в очках и с маленькой бородкой закончил свою речь призывом обсудить вопрос о замене выборных командиров назначенными сверху.
Ему громко аплодировали.
Затем выступил смуглолицый, с рябинками на загорелом лице моряк. Матросская форма ладно сидела на нем. На плечевом ремне маузер в деревянной кобуре, за поясом наган, сбоку две гранаты, на груди крест-накрест пулеметные ленты.
– Наш бронепоезд "Свобода или смерть!" вооружен морскими пушками и станковыми пулеметами. Нас триста, но этого достаточно, чтобы здесь, под Бугульмой, преградить белым гадам путь. Порох наших пушек нюхали солдаты кайзера на Западном фронте и националисты Украины...
Глаза матроса горели, когда он рассказывал, как голодные рабочие подмосковного городка Коломна в короткий срок отремонтировали израненный бронепоезд.
– Кто это? - спросил я соседа.
– Не знаешь командира бронепоезда Андрея Полупанова? - удивился паренек.
Я действительно не знал этого человека, о котором уже тогда ходили легенды.
– Слово предоставляется командиру красноармейского отряда товарищу Волкову! - объявил Просвиркин.
К столу президиума подошел низкорослый веснушчатый человек в поношенной гимнастерке. Не по-военному расставил ноги, откашлялся, ладонью провел по непокорным рыжим волосам.