На острие гнева
Шрифт:
В дверь громко постучали. Домработница сквозь дверь передала, что Драган ждет сына в своем кабинете. Андаир ответил, что понял, громко вздохнул и сел на кровати. Обхватил голову руками, надеясь, что так она не развалится на мелкие кусочки. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось ругаться с отцом. Вальдар откинулся назад на подушки, раскинул руки в стороны и уставился в потолок. Замри мгновение.
Спустя пару минут, Андаир поднялся. Прошел в ванную, прилегающую к спальне, и принял душ. Теплая вода лилась с потолка и уходила в отверстия в полу. Почти
Изнутри, Андаир мог бы поклясться, доносился противный с заискивающими нотками голос Олдана. Кулаки вальдара непроизвольно сжались и он прислушался.
– Спасибо, что выслушал, мастер Драган. Мне очень неприятно, что вчера так вышло. Я никогда не хотел вражды с вашей уважаемой семьей, – скороговоркой проговорил Олдан. – И простите моего отца, если он наговорил лишнего. Он не умеет держать себя в руках.
– Хорошо, иди, – донесся ответ Драгана.
Андаир отступил на шаг от двери и вскоре лицом к лицу встретился с Олданом. Юноши обменялись напряженными полными неприязни взглядами, и сын пекаря удалился. Андаир переступил порог, хмуро глядя на Драгана.
Отец поднялся из-за стола, заговорил первый, не сводя с сына пылающего взгляда почти черных глаз. У Андаира совсем не такие глаза, прозрачно-зеленые, как у матери. Сейчас они потемнели и стали почти бирюзовыми, каким иногда бывает неспокойное море.
– Я вижу, ты совсем от рук отбился. Думаешь, тебе можно творить, что вздумается, потому что мой сын? – сразу перешел в наступление Драган.
Андаир усмехнулся и скрестил руки на груди:
– Скорее, мне ничего нельзя, потому что я твой сын. И мне это порядком надоело.
– Я все тебе прощал, но ты перешел все границы дозволенного. На тебя жалуется полдеревни, – Драган вышел из-за стола и подошел к сыну вплотную. – Вы сломали одному парню ногу, другому ребра! Ты Олдану нос сломал!
– За дело. И этого еще мало, – не смог удержать довольную улыбку Андаир, хоть напряжение и достигло пика. Поза и тон Драгана говорили о том, что он в бешенстве.
– Убирайся отсюда! – приказал отец. – Я отстраняю тебя от любых тренировок и, думаю, тебе придется уехать.
– Что? Выгоняешь меня из собственного дома из-за завистливого хорька Олдана? – развел руками Андаир, упер их в бока и отвернулся от отца, разочарованно покачивая головой, будто не веря в абсурдность происходящего.
– Самодовольный щенок, ты не имеешь права избивать людей только потому, что можешь! – подлил масла в огонь Драган, окончательно выходя из себя.
– Будь по-твоему! – махнул рукой Андаир, не поворачиваясь к отцу. И бросил, направляясь к выходу. – Сказать честно, мне тоже порядком надоело лицезреть твою вечно недовольную мной морду.
Драган
– Драган, ты не прав, – вошел внутрь Бессон, не побоявшись гнева старого воина. – Олдан нанял каких-то бандитов и натравил на нас, это помимо его дружков. Их было больше десятка против нас троих. И все они были вооружены ножами, а чужаки еще и мечами. Мы должны были позволить убить себя, по-твоему? Думаю, эти гады должны благодарить богов, что ушли вчера живыми.
Андаир вышел во двор и направился к часовне Веи-матери*, недавно отстроенной у южной крепостной стены. Вальдар не верил в богов и искал сейчас просто уединения, а там, в прохладе и полумраке, среди каменных высоких стен его можно найти. В Вею-мать верила Вилора, часовню построили по ее приказу и сейчас она расставляла свечи у алтаря. Андаир, завидев мать, попытался быстро уйти. Ему хотелось остаться наедине и совладать со своим гневом, дать ему выкипеть и остыть, чтобы душа перестала рваться из груди. Но иногда кажется во всем мире не сыскать ни одного безлюдного местечка.
– Андаир, подойди, пожалуйста, – тихо позвала Вилора.
Длинные рыжие локоны рассыпались по плечам чародейки. Ей недавно исполнилось двести лет, но на вид никто бы не дал и больше тридцати. Точеные черты лица, ясные большие глаза и тонкий стан никак не выдавали истинный возраст. Говорят раньше, до прорыва Бреши, люди жили до смешного мало – около пятидесяти лет. Большинство в эти сказки не верили, это не укладывалось в голове. Что можно успеть за такой короткий срок? То ли дело жизнь в триста лет, и даже это многим казалось недостаточным в сравнении, например, с продолжительностью жизни велад* – больше тысячи лет.
– Что с тобой? – обеспокоенно спросила чародейка, едва взглянула на сына. – Над тобой черные тучи вьются.
Андаир отвел глаза:
– Ничего особенного, поругался с отцом.
– Он хочет от тебя слишком многого, – нахмурилась Вилора. – И сам не знает чего именно. Боится, что ему не удалось воспитать достойного сына. У него не хватает мудрости увидеть, что бояться нечего. Ты вырос прекрасным человеком. Я поговорю с ним. Посиди со мной. Что случилось на этот раз?
Вилора опустилась на скамейку перед алтарем и похлопала ладонью рядом с собой.
– Не хочу об этом говорить, – Андаир присел рядом. – Но на этот раз у него был повод.
– Правда? – воодушевилась чародейка, и ее зеленые глаза заискрились любопытством. – Что ты натворил?
– Сломал нос Олдану.
Вилора прыснула:
– Давно пора было, если честно. И что же тут разозлило Драгана? Неужели длинный нос Олдана ему так дорог?
– Полдеревни прибежали жаловаться на нас. Будто мы бандиты какие, ни за что избили этих святых бедняг, – вздохнул Андаир.
– А было за что? – спросила Вилора, вскинув одну бровь.