На острове нелетная погода

Черных Иван Васильевич

Генерал-майор, крупный, солидный мужчина с большой лысой головой, вышел к схемам и хорошо поставленным командирским басом начал докладывать обстановку:

— По данным воздушной разведки установлено, что к нашему побережью движется армада военно-морских кораблей «синих» под прикрытием авианосца типа «Энтерпрайз». Предполагается, что в ночь на первое ноября «противник» попытается высадить морской десант на нашем полуострове, для чего предварительно нанесет ракетные и бомбовые удары по нашим «военным объектам», расположенным прежде всего на побережье. Задача вашему полку: сорвать замысел «противника». Перехватывать и уничтожать его воздушные цели — бомбардировщики и истребители — в секторе Б, — он

очертил указкой на карте район, — вести постоянную воздушную разведку и оказывать помощь нашей бомбардировочной авиации в уничтожении отдельных кораблей, пытающихся подойти с этой стороны к побережью. Решение задачи прошу доложить к восемнадцати ноль-ноль. Какие будут вопросы? — Зал безмолвствовал. Задача была настолько сложная, что прежде надо было осмыслить ее. — Нет? Отлично. Командир, люди в вашем распоряжении.

Лесничук дал команду летному составу следовать на аэродром (инженерно-технический состав был уже там), готовить самолеты к перелету и боевым действиям, руководящему составу, заместителям и командирам эскадрилий остаться в клубе.

Едва за посредниками закрылась дверь — они отправились в гостиницу отдыхать, — Лесничук обвел всех оставшихся озабоченным взглядом и цыкнул на начальника продовольственной службы батальона обслуживания:

— А ты чего тут? А ну давай в гостиницу! Твоя задача — посредники. Обеспечение и разведка. Понял? Докладывать мне через каждый час, а при необходимости — в любое время.

Круглолицый и румяный, как пампушка, капитан лихо козырнул, повернулся на сто восемьдесят градусов и торопливо засеменил к двери, но на полпути замедлил шаг, оглянулся, пожал плечами. Потом махнул рукой — была не была, — снова заспешил. Да, ему разведка предстояла не менее трудная и ответственная, чем летчикам.

— Теперь слушайте мою задачу, — сказал Лесничук, рассматривая схему боевой обстановки. — Перелет на запасной аэродром, думаю, начнем в двадцать один ноль-ноль. А до этого, вернее, к восемнадцати ноль-ноль командирам эскадрилий подготовить схемы боевых атак. Первая эскадрилья — схемы поиска кораблей, противоракетных и противозенитных маневров, атак сверху на попутных, встречных и попутно-пересекающихся курсах. Вторая — скрытых выходов с места предполагаемой высадки десанта, бомбовых ударов с кабрирования; третья — схемы перехватов на разных высотах и под разным ракурсом.

Лесничук говорил четко, ясно и, главное, убедительно. Я, откровенно говоря, завидовал его знанию тактики — не зря учился в академии, — умению быстро ориентироваться в сложной обстановке и принимать грамотные решения. Он выдавал такие неожиданные и хитроумные тактические ходы, словно давно знал замысел командования и заранее проиграл ряд вариантов, определяя наиболее выгодный.

Закончив постановку задачи командирам эскадрилий и начальникам служб, Лесничук повернулся к Дятлову:

— Сколько у нас в полку художников?

— Если считать художниками тех, кто рисует стенгазету, боевые листки, троих наскребем, — ответил замполит.

— Я не спрашиваю, сколько «наскребем», — резко оборвал Лесничук, — а спрашиваю, сколько имеем. Всех, кто рисует.

— Человек пять, наверное. — У Дятлова даже голос задрожал от обиды, хотя внешне выглядел он спокойно.

— Замполит должен знать точно, а не «наверное». — Командир говорил тихо, но внушительно. — В общем, всех, кто рисует, офицеров, солдат, служащих, посадить в класс тактики и подготовить такие схемы, чтоб глаз не отвести. Ясно? Выполняйте.

За полчаса до встречи с посредниками я зашел в класс тактики и еще раз удостоверился в организаторском таланте командира: за столами сидели восемь художников, военных и штатских — двое из Дома офицеров, — и заканчивали схемы. Точнее сказать, даже не схемы, а красочно написанные картины:

с серебристыми перехватчиками, с темными на фоне океана кораблями и авианосцем, с прикрытым сопками портом и высаживающимся морским десантом. Красные извилистые линии показывали, где, над какой целью и какой надо произвести маневр, чтобы успешно атаковать. Сбоку слева черной тушью в столбец шли цифры: высота, скорость, угол атаки и прочие данные. Летчику, идущему на то или иное задание, оставалось лишь запомнить эту схему и действовать по ней.

Ровно в 18.00 эскадрильи полка в полном боевом составе были выстроены на линейке напротив штаба. Но генерал дал новую вводную: начальникам служб и командирам не ниже эскадрилий с полетными картами следовать на аэродром; оттуда вертолет доставит их на КП соседей, где решение задач будет принимать сам командующий авиацией округа.

Подали автобус. Лесничук, назначив меня старшим, посадил в свою «Волгу» посредников и укатил. Мы ехали неторопливо и молча; каждый был погружен в свои мысли; доклад самому командующему авиацией округа — не рапорт командиру полка на дежурстве; кто из нас не знал, что мнение о человеке, о его способностях порой складывается от одной встречи, от одного слова — с большими начальниками часто встречаться не приходится, — и потому каждому не хотелось ударить в грязь лицом. Волновался и я; хотя лично мне докладывать не предстояло, но кто знает, как обернется дело — вдруг командующий даст вводную: командир полка убит, — значит, докладывать, принимать решение мне и мне за все отвечать.

Я еще раз мысленно прокрутил предстоящие действия. Первая эскадрилья — майора Пальчевского. Ей предстоит главное — вести разведку, наносить удары по наземным целям, военно-морскому порту, ракетным установкам. Задачи самые сложные: подойти к объекту, прикрытому сильнейшими радиолокационными станциями, которые проглядывают каждый клочок неба и способны «увидеть» истребителей за сотни километров и нацелить ракеты, — по плечу только асам. Надо выбрать такой маршрут полета и такую высоту, чтобы «противнику» не удалось обнаружить самолеты до самого момента удара. Первая эскадрилья по условиям игры — под моим непосредственным контролем, и, если никаких дополнительных вводных не поступит, поведу на цель ее я.

Вторая эскадрилья — майора Журавлева. Ее цели — надводные корабли. Попутно тоже будет производить воздушную разведку и доразведку. За нее я почему-то беспокоился менее всего: и командир эскадрильи там думающий, толковый офицер, и летчики по уровню подготовки поровнее, и задача, может, и не проще, но для мирного времени менее безопасна, что ли, — в смысле безопасности полета над местностью (не то что между гор и сопок, где, чуть собьешься с курса или не выдержишь заданную высоту, не успеешь и ойкнуть) и над целью, где маневр не столь виртуозен и энергичен. Ко всему эскадрилью курирует самый опытный из нас командир и летчик — замполит подполковник Дятлов.

Третья эскадрилья — майора Октавина — будет осуществлять перехваты воздушных целей, стратегических бомбардировщиков и истребителей. Летчики там менее опытные, а Супрун к тому же немного поотстал, но он, можно надеяться, постарается и не подведет.

Подполковник Дятлов сидел рядом, отвернувшись к окну, смотрел вдаль, а думал, наверное, о полете: лицо сосредоточенно, глаза прищурены.

Отношения между нами по-прежнему сугубо официальные, о чем я очень сожалею, но твердо знаю — поправить их пока нельзя. Удастся, может быть, только после учений, если они пройдут успешно и Дятлов убедится, что с нашими летчиками можно бороться за звание полка мастеров боевого применения. И я не тороплю события. Как говорят, поживем — увидим. Надеюсь, с заданием справимся. Правда, когда вспоминаю Супруна и Неудачина, отчего-то по спине пробегает холодок.