На парусах мечты
Шрифт:
— Пойду поскорее за… мазью и… бинтами… для твоих рук, — сказала она, прерывисто дыша.
— Очень любезно с твоей стороны, — улыбнулся Марк. — К счастью, все раны на мне заживают быстро.
Корделия пошла вперед по узкой тропинке, и Марк, следовавший за ней, заметил, что она старалась держаться с достоинством и шла, гордо вскинув подбородок.
Подойдя к террасе, Корделия облегченно вздохнула, увидев, что на ней никого не было. Ей не хотелось привлекать к происшедшему ни внимание
— Поднимусь наверх и принесу все необходимое, — сказала она нерешительно.
Марку Стэнтону было достаточно одного взгляда на ее бледное лицо, чтобы взять ее за руку и заставить сесть на диван.
— За бинтами я пошлю слугу, и тогда мы посмотрим, хорошо ли ты умеешь накладывать повязки, — сказал он.
Улыбнувшись, Марк вышел на минуту из салона, а когда вернулся, то опустился рядом с ней и взял ее за руку. Она почти окончательно пришла к себя, а близость кузена, казалось, придавала ей новые силы.
— Сожалею о случившемся, Корделия. Девушка жалобно посмотрела на него, и он увидел, что в глубине ее серых глаз все еще таится ужас.
— Не могу поверить… что мужчина способен вести себя… подобным образом, — сказала она в растерянности.
— Не все мужчины ведут себя как герцог, — ответил Марк. — Ты должна быть благоразумной, Корделия, и постараться забыть о том, что случилось.
— Ты же говорил… что он больше… не подойдет ко мне, — пробормотала Корделия тоном обиженного ребенка.
— Я думал, что имею дело с человеком чести, — сказал Марк. — Прости, Корделия, я оказался недостаточно опытным покровителем. Я получил хороший урок и в другой раз никому не стану верить!
— Другого раза… я не переживу, — едва слышно произнесла она. — Возможно, я все-таки решусь…
Марк угадал ход ее мысли, которая возвращала ее к решению уйти в монастырь, поэтому торопливо перебил ее:
— Нет! И не думай об этом, Корделия! Кроме того, мне не хотелось бы считать тебя трусихой.
— Трусихой? — Она вскинула на него глаза, полные недоумения и горечи.
Марк почувствовал, что его замечание задело ее.
— А разве не трусость бежать от реальной жизни, пусть трудной, но и прекрасной? — спросил он. — Только что пережитое тобой очень неприятно, я понимаю, но у тебя хватает ума, чтобы понять, что за все приходится расплачиваться.
— Расплачиваться?
— А как же? Из-за твоей красоты любой мужчина может потерять голову и утратить контроль над своим поведением. Марк заметил удивленное выражение ее лица и продолжал:
— Постарайся выкинуть из памяти все плохое, что здесь случилось. Пойми, Корделия, ты имела дело с неаполитанцем, а в Неаполе, слава богу, ты теперь окажешься не скоро.
Он ободряюще улыбнулся.
— Правда,
Услышав неожиданный комплимент из уст кузена, она покраснела и стыдливо отвела глаза.
— Ты действительно… так думаешь?
— Давай договоримся об одном: всегда говорить друг другу правду. Если я говорю, что ты красивая, то поверь, Корделия, я говорю искренне.
— Благодарю…
В салон вошел слуга, неся на подносе бинты, мазь и все необходимое, чтобы наложить повязку на поврежденные кисти рук Марка.
Другой слуга принес вино, и Марк заставил Корделию сделать несколько глотков.
— Но еще очень рано, — попыталась протестовать девушка.
— Ты пережила сильное потрясение, — настаивал Марк. — Если бы мы были в Англии, то я предложил бы тебе выпить грог или пунш, но здесь мы несколько часов прождем, пока их приготовят.
Она улыбнулась и покорно выпила несколько глотков вина.
Вскоре щеки ее порозовели, а глаза утратили испуганное выражение.
Затем Марк протянул ей руки и наблюдал, как она накладывала повязки на раны.
— Как ловко это у тебя получается! — похвалил он.
— По настоянию мамы я обучалась уходу за больными и ранеными. Папа обычно смеялся над этим, но я считала, что в жизни все может случиться. Возможно, мои знания пригодятся и на Мальте: если кто-то будет ранен, я смогу оказать помощь.
— Сомневаюсь, — возразил Марк. — У Ордена очень хорошие госпитали. Все рыцари-новички обучаются уходу за больными и работают в госпиталях, чтобы попрактиковаться.
— Дэвиду это не понравится, — сказала Корделия с улыбкой. — Он терпеть не может больных. Страдания других ему непонятны, потому что сам он отличается крепким здоровьем.
— Дэвиду все равно придется дежурить в госпитале, — сказал Марк холодно.
— Свой долг он выполнит, — сказала Корделия, — но лучше бы это сделала я.
Марк Стэнтон посмотрел на свои аккуратно забинтованные руки.
— Теперь я знаю, к кому мне обращаться за помощью. Он встал.
— Полагаю, Корделия, ты не испытываешь желания снова столкнуться с герцогом, когда он придет в себя. Поднимешься к себе в спальню или предпочтешь отправиться со мной на верфь?
Она нерешительно посмотрела на него снизу вверх.
— Мне бы не хотелось… докучать тебе. Марк посмотрел на нее с высоты своего роста, улыбнулся и без тени насмешки ответил:
— Тебе это никогда не удастся!