На перекрестке больших дорог
Шрифт:
– Катрин, – спросил с упреком молодой человек, – почему вы избегаете меня?
Она не стала отвечать. Ответил Коэтиви:
– Тихо! Мы приближаемся.
Они уже были на вершине холма, у самой стены, и можно было хорошо различать часовых на постах. Ни одно окно замка не было освещено. Король, видимо, тоже спал в своей широкой кровати рядом с королевой, которая не смыкала глаз. Она обещала не спать, да и как она могла спать, зная о предстоящих событиях?
По команде де Бюэя отряд прижался к стене и стал невидимым с дозорной тропы замка. Капитан де Бюэй один подошел к воротам потерны.
– Открывают, – прошептал кто-то.
И точно: дрожащий желтый свет пробился через раздвигающиеся створки. Открывавший держал в руках лампу. Катрин увидела два закованных в латы силуэта: коменданту и его помощнику не было необходимости снимать свои доспехи. Один за другим люди ныряли в проход, оставленный Фретаром. Катрин вошла вслед за Пьером, который нервным жестом схватил ее за руку и упрятал за свою спину. Она раздраженно выдернула свою руку. И вот она очутилась во дворе Кудрэ с другой стороны башни, называемой Мельницей. Это самая западная часть укрепленного района. Перед ней совсем рядом вздымалась громадная круглая башня, где спал ее враг. За ней виднелась колокольня церкви святого Мартина… Она наконец-то была у цели!
Гокур, освещая лампой лица входивших, пересчитывал их. Когда вошел последний, потерна закрылась так же бесшумно, как и открылась. Комендант возглавил отряд. Рукой со щитом он показал в направлении донжона. Вверху, над своей головой, Катрин слышала медленные, размеренные шаги часовых на укреплениях. Ни один из них не остановился. Операция проходила на редкость бесшумно. Бюэй и Лоре направились к одной из башен. Коэтиви и Тристан вместе со своей группой исчезли в тени донжона. Входя в дверь Кудрэ, Катрин вздохнула несколько раз, чтобы успокоить бешено стучавшее сердце. Нащупав кинжал на поясе, она крепко сжала его левой рукой. Длинной молчаливой змейкой отряд поднимался по винтовой лестнице в неровном свете дымящихся ламп к верхнему этажу, где устроился главный камергер.
Стражники у его дверей, узнав коменданта, не стали сопротивляться и не успели опомниться, как были схвачены и связаны. Тишина так и не была ничем потревожена. Заговорщики ворвались в комнату, где Ла Тремуй храпел за бархатными занавесками, слегка колебавшимися от его дыхания. Огромная туша лежала на спине. Все происходило стремительно. Четыре человека бросились на него и прижали к кровати. Проснувшийся Ла Тремуй не мог двинуться и принялся кричать. Удар эфеса шпаги пришелся по голове, и струйка крови появилась на виске.
– Убейте его, – крикнула Катрин, опьяненная радостью возмездия. Такое состояние ей до сих пор не было известно. Выхватив кинжал, она хотела было броситься вперед, но была остановлена Жаном де Роснивененом.
– Это не женское дело, – ворчливо пробормотал бретонец, шагнув вперед. – Дайте мне кинжал.
Изо всех сил он погрузил клинок в брюхо Ла Тремуя, взревевшего от боли. Взметнулись другие клинки, но толстопузый продолжал визжать словно недорезанная свинья.
– Ну и жирный, – с отвращением заметил Гокур. – Кинжал не достает до сердца. Свяжите его, заткните рот и тащите отсюда! Через пять минут духа его не должно быть в замке.
– Зачем же? – возмутилась Катрин. – Повесим его!
– У нас нет ни времени, ни прочной веревки, – отозвался комендант. – Везите его в Монтрезор к де Бюэю. На всякий случай снаружи нас ждут лошади. Пусть кто-нибудь предупредит Бюэя: надо связать и вставить кляп в рот Жилю де Рецу. Пусть он нас подождет внизу.
В одно мгновение Ла Тремуй был превращен в огромный стонущий узел, из которого таращились испуганные глаза и забитый кляпом рот.
Снизу прибежал Оливье Фретар:
– Король проснулся и спрашивает, что означает весь этот шум. Он послал сюда гвардейцев.
– Быстро, тащите его отсюда. Я пойду к королю, – крикнул Гокур.
Не успела ошарашенная Катрин опомниться, как дело было сделано. Десять человек буквально скатили вниз неподвижную окровавленную массу, преодолев в один миг и лестницу, и ворота. Пьер де Брезе хотел потащить Катрин вдогонку за всеми, но кровавая сцена едва не вызвала у нее обморока. Молодой человек подхватил ее, когда она стала валиться на пол, и бегом понес наружу. Во дворе прохладный ночной воздух привел Катрин в себя. Она открыла глаза и, ничего не понимая, увидела совсем рядом лицо де Брезе. В следующий момент она вспомнила, в чем дело, и резким движением освободилась из его объятий:
– Пустите меня, мессир! Спасибо вам… Где Ла Тремуй? Что с ним сделали?
В ответ Пьер показал на отряд, бежавший по тропинке вниз, словно огромная сороконожка.
– Видите, его уносят в Монтрезор. Там будут судить.
Недовольная Катрин возмутилась:
– А как же его жена? Вы преспокойно оставляете ее здесь? Да она еще страшнее, чем он, и я ее еще больше ненавижу.
– Катрин, к ней невозможно добраться… Ее комната находится рядом с апартаментами короля в замке дю Милье… Нам пора бежать.
– Ах вот как?! – воскликнула она с возмущением. – Я остаюсь здесь, а вы как хотите… Я не успокоюсь, пока не рассчитаюсь с ней.
Она ощупала ножны кинжала и удивилась, обнаружив их пустыми. Потом вспомнила, как Роснивенен перехватил его и вонзил в живот Ла Тремуя по самую рукоять. Клинок застрял в жирном брюхе. Бретонец вырвал его и отбросил в сторону. Значит, он остался там, на полу.
– Я должна поднять и забрать кинжал. Я его потеряла.
– Вы с ума сошли, Катрин. Какое значение имеет для вас кинжал? Гвардейцы вас схватят!
– И что же дальше? Пусть хватают, если хотят. Я больше не хочу скрываться. Теперь при всех потребую нашей реабилитации. Королева Иоланда обещала мне. Если меня схватят, предупредите ее. А про кинжал скажу вам, что с ним никогда не расставался мой муж. Он мне дорог, и я пойду за ним.
С этими словами она побежала к донжону, у входа в который толпился взвод гвардейцев, не зная, что делать. Она ринулась в самую гущу охранников. Пьер де Брезе бросился за ней, и неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы в это время не подошел Рауль де Гокур, возвращавшийся от короля.