На пороге Будущего
Шрифт:
— Но довольно плакать! — Райхана потерла усталые глаза. — Я очень прошу вас, дорогая Евгения, помочь Джавалю. Я вынесу свое горе, но он… Для него это стало еще большим ударом, чем для меня. Вот уже две недели, как он не встает с постели. Прошу вас, пойдемте к нему прямо сейчас. Он так ждал вашего приезда!
Царица повела Евгению на третий этаж. Ее спальня соединялась со спальней царя коротким коридором. В просторной комнате царил тот же полумрак, что и в покоях царицы. Пахло лекарствами. Маленький старик в огромной кровати приподнял высохшую руку, приветствуя гостью. Джавалю было больше семидесяти лет. Еще месяц назад это был бодрый для своих лет мужчина, но смерть Амарха лишила его последних физических
— Как я рад видеть тебя, дочка. Жаль, что поводом для приезда стало столь трагическое событие. Садись рядом, возьми меня за руку.
— Я скорблю вместе с вами, отец мой. Я очень любила Амарха. Он был великий воин и царь.
Глаза Джаваля — некогда карие, а теперь мутной старческой желтизны — близоруко изучали ее лицо.
— Разве ты не могла увидеть его смерть заранее? — прозвучал мягкий упрек.
Евгения опустила голову.
— Будущее не открывается мне.
— А если б и открылось, ты все равно не смогла бы его предотвратить. Так лучше. Твои плечи слишком молоды для столь тяжкого груза, — он сжал ее руку, его тихому голосу вернулась твердость. — Но я слышал, что близкую смерть ты видишь очень хорошо. Посмотри на меня. Скажи мне правду, как бы страшна она не была.
— У вас есть еще не меньше года, государь, а может быть, и много больше. А я поставлю вас на ноги за пару недель, если вы сами этого захотите.
Он с глубоким вздохом откинулся на подушки.
— Год! Ты и не представляешь, дочь, какой подарок сделала, пообещав так много. Целый год! Это больше, чем я смел мечтать.
— И вам еще придется заняться делами, — напомнила жена. — В ближайшее время Шедиз доставит нам немало хлопот.
Джаваль нахмурил брови. Гримаса, когда-то приводившая в трепет придворных, выглядела жалко на осунувшемся лице, на которое старость уже прочно наложила свою печать.
— Будь прокляты эти варвары. Про них уже давно забыли в цивилизованном мире! Ничего я сейчас не желаю так страстно, как победы Процеро!
— Об этом вы будете думать позже. Сейчас позвольте, я осмотрю вас и определю, за что взяться в первую очередь.
Райхана тихо вышла из комнаты. Евгения долго обследовала вялое тело и беседовала с царским врачом. С возрастными изменениями бороться сложно, а в организме царя не осталось уже ни одного органа, не тронутого временем. Сердце задыхалось, тромбы в мозге грозили инсультом, работа кишечника почти замерла. Желудок, почки, печень, позвоночник — все молило об отдыхе.
Евгения провела в Шурнапале больше месяца. Она почти не видела дворца, нигде не бывала, сидя долгие часы в покоях Джаваля, не смогла даже встретиться с Айнис. Ее присутствие благотворно действовало на старика. Уже через три дня он сел в постели, и в его глазах появился прежний блеск. Олуди последовательно восстанавливала работу организма, вливала в него животворную энергию. Райхана тоже приободрилась, глядя, как с каждым днем на лице мужа все ярче играют краски жизни. Через три недели царь впервые после похорон Амарха провел традиционный прием, собрав и поприветствовав министров и придворных, занимающих важнейшие посты. Это мероприятие его утомило, и Евгения запретила массовые визиты посетителей. Государственные дела тем не менее требовали его участия, и ей пришлось смириться с тем, что ежедневно царь три-четыре часа посвящал беседам с министрами и работе с бумагами. Она покидала его только на ночь, присутствуя при всех визитах и прислушиваясь к ведущимся беседам.
В день, когда она сочла, что силы правителя достаточно восстановились, и позволила ему вернуться к обычному образу жизни, из Шедиза пришли новые вести. Джаваль рассудил так же, как Хален: организовывать карательную экспедицию в разоренную Галафрию бессмысленно. Охраняющие южную границу отряды крусов, горя яростью, в первые
Сначала посол сообщал, что армия под командованием Нурмали, встретив у границы варварское воинство, не вступила сразу с ним в бой, и два огромных войска мирно встали друг напротив друга на территории Галафрии. Это еще можно было как-то понять. Джаваль велел своим военачальникам присоединиться к шедизцам и подтолкнуть их, если неделю спустя сражение так и не начнется. Кочевников на выбранной для битвы равнине было почти пятьдесят тысяч, не считая еще нескольких тысяч, рассеянных по всей Галафрии, и начинать военные действия без поддержки Шедиза крусы, понятное дело, не спешили. А Нурмали меж тем тянул время и просил их об отсрочке. Еще неделю спустя пришло известие о том, что шедизский полководец ведет тайные переговоры с вождем степняков. А еще через пару дней Моос из Этаки и командир армии из Галафрии одновременно поведали об измене: воины Нурмали перешли на сторону варваров, и восьмидесятитысячная армия вступила на шедизские земли. Города и крепости были взяты без боя. Следующее письмо рассказало о начале осады Этаки. Процеро велел защищать город. И, наконец, последний курьер привез известия, в которые было невозможно поверить: город и царский дворец взяты, царь убит, стяг варварского вождя развевается на развалинах крепости!
Скоро в Рос-Теору приехал Хален.
Отмахнувшись от предлагавшего услуги Бахтира и растолкав растерянных охранников, он вошел в приемный зал, где Джаваль и Райхана спорили, нужно ли созывать экстренное заседание Совета или стоит подождать до завтра. Бледная, взволнованная Евгения повернулась к Халену. Он кивнул ей, коротко поклонился хозяевам, сел на низенькую тахту, сбросив на пол подушки. По его лицу стекал пот, костюм был весь в пыли.
— Я велел Бронку сразу скакать к вам. Надеюсь, завтра он будет здесь.
— Бронк покинул Этаку? — быстро спросил Джаваль.
— В последнем письме предупредил, что выезжает на следующий день. Я послал в Дафар сообщение ему, чтобы незамедлительно отправился в Рос-Теору.
Утолив жажду и торопливо пережевывая ужин, Хален рассказывал о последних событиях в Киаре.
Среди ночи в замок прибыл посланец Бронка из Этаки. Он едва держался на ногах, проскакав весь путь без отдыха. Хален принял его в спальне, где никто не мог подслушать их разговор.
— Мой господин, Этака взята!
— Она что же, и двух суток не продержалась?
Осушив подряд три чашки воды, гонец замотал головой.
— У города не было ни единого шанса. По всей стране гарнизоны отказались от присяги и перешли на сторону Нурмали и степного вождя. Этаку осадило стотысячное войско. Степняки привезли к стенам невиданное оружие, стреляющее металлическими шарами. Эти шары разнесли стены. Но воинам даже не пришлось лезть в образовавшиеся бреши: город открыли изнутри. Приближенные Процеро зарезали его. Говорят, там и хоронить было нечего. Дикарского вождя с триумфом проводили во дворец и объявили царем. Степняки и шедизцы называют его олуди.