На пороге чудес
Шрифт:
Истер спал, осторожно дыша ртом.
Глаза Марины были широко открыты.
Еще не совсем стемнело.
— Сатурны рассказали мне, что произошло, — доктор Свенсон сунула руку под сетку и погладила мальчика по голове.
— А я не понимаю, что произошло, — проговорила Марина, глядя на узел сетки. — Ничего не понимаю. Он увидел в воде змею и вытащил ее на палубу. Зачем?
— Беноит мечтает стать гидом, а главное в ремесле амазонского гида — умение ловить всякую экзотику: тарантулов, каймановых ящериц, всевозможные редкости. Втащить анаконду на лодку — чрезвычайное достижение. Мне еще не доводилось такое видеть, хотя многие на моих глазах пытались это сделать. Если бы все прошло благополучно, он, вероятно, попросил бы вас написать письмо в Национальный совет по туризму.
— Просто чудо, что эта тварь никого не укусила. Я до конца жизни не забуду ее клыки.
Доктор Свенсон покачала головой.
— Зубы, — поправила она, — а не клыки. Мне говорили, что укус невероятно болезненный и что отрубить голову анаконде очень трудно. Но змея не ядовитая. То, что она сделала с Истером, гораздо серьезнее, чем укус.
Марина повернулась к своему профессору:
— А что с его печенью, с селезенкой? Если бы мы были дома, я бы отвела его на УЗИ.
— Если бы вы были дома, его бы не сдавила анаконда. Его бы сбил на машине какой-нибудь лихач, когда он катался на велосипеде. Так что змея, пожалуй, лучше.
— Что?
— Жить тут опасно, что и говорить, но там еще опаснее. Тут Истер понимает все, что происходит, и знает, как с этим справиться. Может, у него трещины в нескольких ребрах. Следите за ним, и он поправится. Доктор Экман носился с идеей взять Истера с собой. Он считал, что если мальчик потерял слух на нервной почве, ему поможет кохлеарный имплантат. Но таких людей невозможно переменить. Вы не можете вернуть слух глухому мальчику и не можете сделать американцем каждого встречного. Истер не сувенир, не маленькая безделушка, которую вы положите в карман, чтобы она напоминала вам о Южной Америке. Вы не растерялись, доктор Сингх, и спасли ему жизнь. Я признательна вам за это. Но если вы считаете, что в награду за это можете взять его себе, уверяю вас, что это не так. Хватит с вас и простой благодарности. Он не про вас.
Марине проще всего было бы ответить, что она не понимает, о чем идет речь.
Но на самом деле она все поняла.
Просто доктор Свенсон ясно сформулировала то, что Марина еще не осознала до конца.
Она и в самом деле готова была взять Истера с собой, ведь этого хотел и Андерс. Получилось так, что это их общий ребенок, результат семи лет, которые они провели вместе в крошечной лаборатории. Истер стал для Марины компенсацией за то, что она утратила. Просто доктор Свенсон поняла это раньше Марины и отрезала ей дорогу.
— Ужасная какая, — слабым голосом проговорила Марина, желая увидеть хоть немного сочувствия.
Она имела в виду змею.
— Не сомневаюсь. — Доктор Свенсон потрогала лоб мальчика, проверяя, не повысилась ли у него температура; потом прижала пальцы к его шее и посчитала пульс.
— Вы когда-нибудь мечтали о собственном ребенке, доктор Сингх?
И снова она угадала эмоции Марины, проследила цепочку ее мыслей: «Я не могу взять этого ребенка. Мне надо родить своего».
Неужели она действительно такая прозрачная?
Или доктор Свенсон просто умеет читать ее мысли?
— Да, одно время мечтала, — ответила Марина.
Она никак не могла отделаться от змеиной вони и удивлялась, почему доктор Свенсон никак это не комментирует.
— И что, время уже прошло?
Марина пожала плечами.
Странная терапия — ты лежишь рядом с ребенком, которого хочешь взять себе (ты только что это поняла), а тебя спрашивают, хочешь ли ты ребенка.
— Мне сорок два. Я серьезно сомневаюсь, что за год-другой моя жизнь настолько изменится, что это станет возможным.
Теперь она уже сомневалась, что хочет ребенка от мистера Фокса, а в ее возрасте нерешительность играла против нее.
— Неужели непонятно, что у вас еще будет для этого время? Лакаши предлагают нам именно это. Если я могу родить в мои семьдесят три, то почему вы не можете в ваши сорок три? Я скажу вам правду, доктор Сингх: я открыла в этих деревьях не то, что ожидала. И это не то, чего ждет ваша фармацевтическая компания. Это нечто гораздо большее, более амбициозное, чем все, на что мы рассчитывали. Таков великий урок доктора Раппа: никогда не фокусируйтесь на том, что вы ищете, иначе вы пропустите мимо сознания вещи, которые вам дарит судьба!
Марина села.
Отпустила руку Истера, хотя их руки прочно склеились засохшей змеиной кровью, и выбралась из-под сетки.
— Вы беременны? Вы это хотите сказать?!
Доктор Свенсон заморгала и на какой-то момент, казалось, была удивлена больше, чем Марина.
— А вы думали, что я растолстела?
— Вам семьдесят три!
Доктор Свенсон сложила руки на животе — жест, общий для всех беременных. Такого жеста Марина никогда у нее не видела. Рубашка профессора сбилась кверху и открыла округлый живот.
— Вы ведь видели здесь женщин моего возраста и старше, и они были беременны. Я слышала ваши восторги по этому поводу.
— Но ведь они лакаши, — Марина не знала, чего в ее словах больше — расизма или научного подхода.
Искажение биологической природы — это для них, не для нее.
От реки доносилось их пение. Они били в барабаны, несомненно, благодаря и уговаривая змею не сердиться, прежде чем надеть на палочки куски ее мяса и жарить над огнем; или как там они будут ее готовить.
— Да, они лакаши, и в этом вопрос. Мы знаем, что если они едят кору регулярно, с начала первых менструаций, то их яичники не стареют. Но американцы не станут пичкать своих дочерей таблетками каждый месяц, начиная с тринадцати лет, в расчете на то, что их дочь станет медлить с рождением ребенка до пятидесяти. Нам нужно выяснить другое — способна или нет эта кора восстанавливать репродуктивную функцию у женщин постменструального возраста.
— И вы проверяете это на себе? Вы не смогли найти кого-то другого?