На пороге чудес
Шрифт:
— Может, это их первенец, — предположила Марина.
— Я бы знала. Но не помню.
Марина завязывала последний узелок, когда принесли младенца.
Она вытащила шприц из руки матери и положила ей на грудь ребенка. Мать чуть шевелила ресницами и не пыталась его удержать. Младенец был хорошенький, с круглым ротиком и черными бровками. Его уже завернули в полосатую материю. Он то ли зевнул, то ли заплакал, и все умилились.
Марина с трудом встала с пола, растирая затекшие колени.
— Видите? — сказала доктор Свенсон. — Тяжело даже вам.
Марина кивнула, стащила с рук перчатки и посмотрела на кровь на своих руках, на платье, на большую лужу крови на полу, в которой она сидела.
— Господи, — сказала она и заглянула в сумку в поисках тонометра.
Доктор Свенсон успокоила ее:
— Вы не представляете, сколько бывает крови в других случаях! Это вполне нормальное количество. Вот увидите, у нее все будет хорошо. У них обоих все будет хорошо.
Подошла помощница и накрыла роженицу вторым одеялом.
— Хорошо бы перенести ее куда-нибудь на сухое место, — сказала Марина. — Я не могу ее вот так оставить.
— Мы не можем требовать от лакаши некоторых вещей, — сказала доктор Свенсон. — Они не могут делать кесарево сечение; тут нужны инструменты и квалификация. Но они прекрасно знают, что больную женщину нельзя оставлять на мокром одеяле, и прекрасно умеют все убирать. Сегодня вечером вы зайдете проверить ваших пациентов, и завтра тоже. Вы увидите, как они справляются со всем и без вас.
Женщина, кормившая ребенка грудью, когда они пришли, теперь кому-то его отдала и кормила новорожденного, пока его мать спала на полу.
Отец ребенка подошел к Марине, собиравшей в сумку хирургические инструменты, и совсем легонько похлопал ее по спине и рукам.
Потом подошли остальные, все, кроме кормившей женщины и роженицы, и проделали то же самое. Малыши хлопали ее по ногам, а старик потянулся и похлопал ее по ушам.
Марина, в свою очередь, постучала по спине своей помощницы, которая не морщилась и не отворачивалась во время операции, и в ответ та ласково похлопала Марину по лицу тыльной стороной ладони.
— Пойдемте, — сказала доктор Свенсон. — У них это может продолжаться часами. Вы вернетесь домой с такими синяками, каких нет и у Истера.
Потребовались усилия, чтобы помочь доктору Свенсон спуститься с лестницы, но внизу ее ждала толпа.
Если бы она упала, ее просто подхватили бы на лету и отнесли на руках до лаборатории. Несколько минут она отдыхала и переводила дух. Ясно, что весть об их успехе уже разлетелась по деревне.
Туземцы окружили Марину и доктора Свенсон плотным кольцом, что-то говорили, ударяли ладонью о ладонь, но докторов не трогали.
Доктор Свенсон запретила им прикасаться к себе и Марине.
— Все восхищаются вами! — прокричала сквозь шум доктор Свенсон.
Марина засмеялась.
За ее спиной какая-то женщина ухватилась за ее косу, заявив этим о своем праве на эту территорию.
— Вы ведь просто предполагаете, что это так. Ведь вы не понимаете, что они говорят.
— Я хорошо понимаю, когда они счастливы. Может, я и не знаю деталей каждой фразы, но, поверьте мне, есть много способов слушать, а я слушаю этих людей уже много лет.
Толпа продвигалась вперед, а с нею — и два доктора.
— Они думают, что вы замените меня, — сказала доктор Свенсон, — так же, как я заменила доктора Раппа. Беноит рассказал им, что это вы убили змею, чтобы спасти Истера, и что вы привезли змею для них. Теперь они увидели, что вы достали ребенка и сохранили жизнь матери. Они потрясены.
— Они этого не видели, — возразила Марина.
— Видели наверняка, — убежденно заявила доктор Свенсон и махнула рукой. — Они сидели на деревьях. Хирургический театр был набит до отказа.
Марина взглянула на сияющие лица лакаши.
Но что было бы, если бы роженица умерла? Или умер ребенок?
— Я не смотрела наверх, — сказала она.
— Конечно, ситуация была слишком трудная. Но вы прекрасно справились. Сразу вижу свою ученицу. Вы сделали классический Т-образный разрез. Вы оставили маленькое отверстие в матке. У вас твердая рука, доктор Сингх. Вы именно тот врач, у которого я хочу рожать.
Ну и дела!
Она будет принимать роды у женщины, которая учила ее принимать роды.
— Когда вам придет время рожать, меня уже здесь не будет, — сказала Марина, и эта мысль ее успокоила. — Какой у вас срок?
— Чуть больше двадцати шести недель.
— Нет, нет, — заявила она. — Нечего и думать. К кому вы собирались обратиться?
— К повивальной бабке. Честно говоря, я намеревалась испытать все как можно ближе к женщинам лакаши, но время идет. И я все больше думаю о необходимости сделать кесарево. Я сомневаюсь, что мой таз раздвинется. Жевать кору — одно дело, но это не обращает вспять старение костей. Мне понадобится операция, и здесь больше нет никого, кому я могу это доверить.
— Тогда плывите в Манаус.
— Женщина моего возраста не может обратиться в больницу и рожать там. Возникнет слишком много вопросов.
— А я думаю, что женщине вашего возраста нужно обязательно лечь в больницу. — Марина покосилась на доктора Свенсон и, видя, что та ее не слушает, начала опять: — Если бы даже я осталась здесь, — но, поверьте, я не останусь, — вы не знаете, какие у вас могут возникнуть осложнения. Вам необходимо уехать, ведь не будете же вы рожать на своем столе. Вы только видели, как я выполнила свою первую хирургическую операцию за тринадцать лет. Едва ли можно надеяться, что я справлюсь со всем, что может произойти.