На пороге Мира
Шрифт:
В тот момент, когда Сомов подписывал приказ об исключении его из Училища, то ожидал взрыва, очередного “восстания”. И насколько он был осведомлен, “волна” начала подниматься, но остановил ее сам Жестянкин. А потом была тишина. Тихо подписал обходной лист, тихо сдал форму и имущество, тихо получил документы и тихо ушел. Четыре дня прошло. И вот он здесь. И все существо Сомова говорит о том, что ничего хорошего от этой встречи ждать не приходится. А уж в то, что она случайна, не поверил бы и самый наивный в мире человек.
– Тебе повезло, полковник, – сказал Жестянкин, пожевав зубочистку.
– В чем же? – напрягся еще сильнее Сомов.
– Твоя дочь тебя очень любит.
– Причем тут это?
– Сашка взяла с меня слово,
– И это тебя остановит? – приподнял бровь в скептическом жесте Сомов.
– Да, – серьезно ответил Жестянкин. – Сашка – мой друг. И это очень много для меня значит.
– Только друг? Ничего больше?
– Именно, полковник, именно. Если ты про секс и романтику, то скажу прямо – не было ничего между нами. Я слишком ее уважаю, чтобы так поступить.
– С трудом верится, – ответил немного расслабившийся Сомов.
– Дело твое. Не собираюсь ничего доказывать. Я сказал – ты услышал. Точка. Живи, полковник, – припечатал Сомову к груди старомодную папку с бумагами Жестянкин и прошел мимо.
Сделал он это как-то так, ни быстро, ни медленно, что Сомов не смог отреагировать и как-то защититься либо оттолкнуть руку бывшего кадета. Мужчина взял переданную ему папку и недоуменно на нее посмотрел.
– Полковник! – прозвучал отклик отошедшего на несколько шагов Жестянкина. Сомов обернулся. – Лови, кажется это твое, – и юноша кинул что-то маленькое. Полковник автоматически поймал. Затем раскрыл кулак и увидел в нем колпачек от той самой ручки, что протекла чернилами сегодня в сейфе его кабинета. Сомов недоуменно поднял глаза, но переулок был уже пуст в обе стороны. Никого. А в следующее мгновение включились все три “испорченных”фонаря.
Сомов убрал колпачок в карман и открыл папку. Несколько минут он вчитывался в строки, затем прислонился спиной к фонарному столбу и медленно по нему съехал. В папке было все: вся грязь, все мелкие и не очень грешки Сомова и его подчиненных, за которые ему пришлось бы нести ответственность, все финансовые документы по растратам и нецелевому использованию средств, по списанию боеприпасов и вооружения с военной техникой, по даче взяток и “магарычей” разнообразным проверяющим, контролирующим и должностным лицам. Все! Каждая мелочь, казалось бы давно и надежно упрятанные в воду концы... Где, когда, сколько, за что, с кем и кому. Отдай Жестянкин эту папочку не Сомову, а военному прокурору, и Сомов пошел бы под суд в тот же день. Не один Сомов. Что только ухудшило бы положение. Не то чтобы нынешний Начальник Училища был настолько плохой человек, взяточник, растратчик и преступник. Нет, ни в коем случае. Наоборот, он был намного честнее, порядочнее и добросовестнее большинства. Но дело в том, что работал-то он в системе. С этим самым большинством. А система во все времена работала по принципу “не подмажешь, не поедешь”. И соответственно, чтобы делать что-то, что угодно, просто чтобы держать на плаву Училище и себя, приходилось обходить, заступать, преступать, мутить... По-человечески он ничего плохого не делал. Но прокурор судить будет не по-человечески,а по Закону... Вот уж действительно не подвела “чуйка”. Жестянкин... Ведь не одного дня работа в этой папке. Даже не одного года. Выходит этот тваренышь затаил злобу на Сомова с самой первой встречи... Значит воспринял предупреждение полковника не по детски серьезно. И все эти годы копал, собирал, следил... Можно сказать держал пистолет у затылка полковника, ожидая лишь малейшего повода, чтобы “спустить курок”... Не зря, каждый раз, как Сомову случалось общаться с Жестянкиным, у полковника возникало ощущение, что он держит в голых руках скорпиона или смертельно ядовитого паука. Одно неосторожное движение и укусит. И вот он “укусил”. Точнее всего навсего “показал жало”, но Сомову этого хватило. Полковник полез в карман за платком и наткнулся на колпачок, что кинул ему
“Папка существует в единственном экземпляре. Все данные, что в ней удалены из всех баз данных СИБ и надзорных органов. Живи, полковник. Скажи спасибо дочери. Если б не она...”
Вот так вот... “Удалены из баз СИБа и надзорных органов”. Совсем не простой кадет был Жестянкин. Не просто так его СИБ при поступлении пропустил. Не просто так... И тут Сомова прошиб холодный пот: “удалены”, это значит, что они там были! Значит руку на его горле держал не только Жестянкин. Все эти годы он, полковник Сомов был значит под колпаком у безопасников, даже не зная об этом, думая, что все шито-крыто... Сомов медленно поднялся и походкой усталого, старого человека поплелся домой, где ждали любимая жена и не менее любимая, а как недавно выяснилось, еще и очень любящая дочь, отведшая от отца “жало скорпиона” страшного мальчика с глазами ангелочка Жестянкина Л. В. На следующий же день собственноручно написанный рапорт полковника Сомова с просьбой об отставке лежал на подписи у Командующего Округом.
*
====== глава 23 ======
В летней открытой кафешке за одним из столиков, попивая сок, сидела девушка в легком светлом платьеце и широкополой белой шляпе. На вид ей было около шестнадцати лет, юная, с умными карими глазами и упрямо вздернутым носиком. К ее столику подошел парень в светлых рубашке и брюках. На голове у него была плетеная соломенная шляпа сделанная по типу ковбойских. Он, не спрашивая разрешения, отодвинул свободное кресло и с наслаждением в нем развалился, приспустив на глаза шляпу.
– Сань, закажи мне соку, а? – приподнял край шляпы так, чтобы видеть собеседницу, он.
– А сам чего? – продолжая потягивать сок через трубочку, ответила девушка.
– Мне лениво, я так хорошо устроился, – протянул он.
– Так и быть, – с притворно тяжким вздохом согласилась девушка. Она сделала знак официанту. Тот подошел и принял заказ.
Меньше, чем через минуту, перед юношей на столе красовался такой-же стакан с соком. Только у девушки сок был оранжевый, а у парня зеленый.
– Доволен?
– Счастлив! – отозвался он, втягивая первый глоток. – Ты ангел, Саня! Прекрасный и милосердный! Сок фейхоа в такую жару – именно то, что нужно изнемогающему от жажды ребенку!
– Хватит поясничать, – немного сердито сказала девушка. – Ты уже не ребенок! И твои глазки ангелочка обманут кого угодно, только не меня.
– Я тебя чем-то обидел? – сел в своем кресле нормально и поправил шляпу парень.
– Ты обещал мне отца не трогать!
– Я и не трогал, – недоуменно ответил юноша. – Даже пальцем к нему не прикоснулся.
– Он вчера домой вернулся, словно с края могилы! Маму чуть в объятьях не раздавил, передо мной битый час извинялся, а у самого руки трясутся. Утром написал рапорт на увольнение и повез его в штаб округа. Что ты с ним сделал?!
– Ничего такого. Просто отдал весь компромат, что насобирал на него за эти годы. И велел тебя благодарить, что я ему его отдал, а не прокурору.
– И много там компромата было? – с подозрением уставилась на юношу девушка.
– Не особенно. Лет на десять общего режима с запретом занимать должности на государственной службе. Ничего особо серьезного, он у тебя честный служака.
– Десять лет?! Это по-твоему ничего серьезного?!
– Да там в основном дача взяток, кое-какие махинации со списанием вещевого имущества и энергоносителей. СИБу он особенно интересен не был, так что серьезных подстав ему не устраивали. Ты бы видела, что такое СЕРЬЕЗНЫЙ компромат!
– Даже и знать не хочу! – снова взялась за свой стакан девушка. – А если бы у него сердечный приступ случался?! Ты об этом подумал?
– Подумал. У него медкоммисия только на прошлой неделе была. Я результаты посмотрел – сердце, как у быка, давление в норме, нервная система крепкая...