На пороге Мира

Француз Михаил

– Какой же ты все-таки рассчетливый, циничный монстр, Леня, – со смешанной интонацией сказала девушка. – У него же седины на висках за один вечер в двое больше стало!

– Ну, прости меня, Сань. Не мог я без ответки его выходку оставить. Просто не мог. Это был бы уже не я.

– Но я же тебя попросила, ты слово дал!

– Так ничего действительно плохого я ему не сделал: он жив, он на свободе, весь компромат в единственном экземпляре у него на руках, все следы во всех базах я потер. Он теперь чист перед законом, как младенец.

У него теперь даже штрафов за неправильную парковку флаера нет в личном деле! А то, что я ему открыл глаза на реальное положение дел, так лучше я, чем эсбэшники, как считаешь?

– Довел мне отца до нервного срыва, – все еще дуясь, ответила девушка.

– Думать в следующий раз будет, прежде чем делать, а не наоборот.

– Скажи честно, Лень. А если бы это не был мой отец? Если бы это был просто Начальник Училища? Посторонний человек?

– То он не успел бы меня отчислить. Его бы арестовали еще на подходе к кабинету, а в СИЗО он бы покончил с собой, повесившись на сплетенной из обрывков собственной рубахи веревке, чтобы не выдать своих сообщников и избежать мести семье с их стороны.

– Ты ужасен, Леонид, – тускло проговорила Саша Сомова. – И ты знаешь об этом.

– Знаю, – пожал плечами юноша и снова расслабленно откинулся в своем кресле. – И ты знаешь. Но почему-то продолжаешь со мной дружить. Почему?

– Я уже говорила: ты честен со мной. Никогда не обманываешь меня, даже если тебе это не выгодно. И я ценю это. Да и вообще! Не знаю я! Дружу и все тут! Девушка я или не девушка?! Я должна быть загадочной и нелогичной!

– Уж чего у тебя не отнять, так это нелогичности, – хмыкнул Леонид.

– Ладно, оставим моего отца в покое. Надеюсь, теперь ты удовлетворен и больше не будешь его трогать?

– Вполне, – отозвался юноша после глотка сока. – Я так-то его никогда в своих врагах и не числил. Наоборот, очень уважаю его как человека. Просто, если бы я ответку не сделал, меня перестал бы уважать он.

– Вечно вы, мужики, писюнами меряетесь! – наставительно сказала Александра. – А мы, женщины, страдаем от этого! Мать второй день себе места не находит. Волнуется, понять пытается, что случилось, помочь, поддержать...

– Что сделано, то сделано. Точка.

– Ладно, ты прав, – согласилась девушка. – Сам-то как? После того, как вышибли из кадетов? Нашел, где жить?

– Нашел, конечно, – улыбнулся Леонид. – Это оказалось проще, чем я думал: представляешь, у гражданских есть такая штука, называется “съемная квартира”!

– Знаю я про такую штуку, – невольно улыбнулась девушка. – Ты, между прочим, тоже не военный уже! Работу нашел?

– А зачем она мне? Денег еще со СКООНа запас наличкой почти полная сумка. Да еще и за Звезду Героя каждый месяц семь с половиной сотен приходит. Мне тут сказали, что средняя зарплата по городу – двести пятьдесят. Так что, как-то нелогично работу искать, не находишь?

– Логика... Ты как робот с этой своей логикой и эффективностью...

–

Ты же знаешь, что с чувствами и эмоциями у меня проблема. Вот и остается логикой руководствоваться.

– Знаю я, что у тебя компьютер вместо головы и система наведения вместо сердца. Знаю. Но это не значит, что я привыкла к этому.

– Главное я привык, – улыбнулся Леонид.

– Вот сейчас: это настоящая эмоция? Тебе правда весело?

– Хм... Ну, в этом месте разговора логично пошутить для смягчения жесткости фразы и некоторой разрядки атмосферы...

– Поняла я, не продолжай.

– Как скажешь, – отпил он из своего стакана еще глоток. – Но, заметь, я делаю успехи: даже ты начинаешь сомневаться, хоть и точно знаешь о моей проблеме.

– Чем заниматься-то думаешь, лицедей? – перевела тему девушка.

– А вот как раз лицедейством и займусь! – расплылся в задорной улыбке Леонид.

– То есть? – не поняла девушка и даже отставила на время свой стакан.

– Буду поступать в театральное училище! Чтобы когда-нибудь сыграть Гамлета на сцене Большого Драматического Театра! – аж встал со своего места и, задрав голову к небу, воодушевленно сжал перед грудью кулак юноша.

– Что ж, сцена по тебе плачет, – улыбнулась девушка.

– Нет, Сань, ты не понимаешь, – сел на свое место и совершенно серьезным голосом начал он. – Я позавчера ходил на вечерний сеанс в Большой Драматический. И я действительно, на самом деле, что-то почувствовал! Они так играли на эмоциях зрителей, так их захватывали, что... Я не знаю, как это описать... Это словно электромагнитная индукция в неподключенном проводе, лежащем рядом с мощным трансформатором... Я, кажется, даже почти уловил СТРАХ... Представляешь?! Страх! А насколько все это будет ярче, когда я буду не сидеть в зале, а стоять на сцене?! Я хочу это испытать...

– Надеешься, что театр сделает тебя полноценным? – хмуро спросила девушка.

– Нет, – покачал головой Леонид. – Ты опять не понимаешь. Я не урод. Я не считаю себя неполноценным. Это мое преимущество – всегда холодная голова и ясный рассудок. Но это, как для вас выпивка или наркотики. Я могу так ПОЧУВСТВОВАТЬ что-то выходящее за рамки моей обыденности. Испытать что-то новое.

– Это еще более странно для меня. Люди наоборот пытаются совладать с эмоциями, охладить голову. А ты, лишенный этих недостатков человечества, стремишься их себе вернуть.

– Не вернуть! – наставительно поднял указательный палец юноша. – Иметь возможность ими насладиться. Это разница!

– Ладно, не насилуй мне мозг. Я – существо слабое, несовершенное, живущее эмоциями и меня это устраивает!

– Как скажешь, – легко отступился юноша. На какое-то время повисло молчание.

– Кстати! – вдруг осветилась пришедшей мыслью девушка. – Я узнала, откуда взялся твой позывной!

– В смысле откуда? Мне его куратор дал, – удивился Леонид.

– Нет, ты не понял! Откуда куратор его взял!