На пути к сверхобществу (Части 4-7)

Зиновьев Александр Александрович

Высочайшего уровня устремленность в будущее достигла в Советском Союзе в сталинские годы. Основная масса населения жила будущим в полном смысле слова. Подчеркиваю, не просто мечтала (мечтали-то не все, и даже не большинство, а немногие!), именно жила. Весь образ жизни их был построен так, что исследователь, наблюдающий их как независимое от него, объективное явление бытия, должен был бы обнаружить фактор устремленности в будущее (для наблюдаемых людей, а не для исследователя!) как существенный социальный фактор, игнорируя который он не смог бы объяснить поведение этих людей. В послесталинские годы начался этот спад в этом отношении. К концу брежневского периода спад завершился идейным кризисом советского общества и после 1985 года полным идейным крахом. В посткоммунистической России устремленность в будущее вообще исчезла как социально значимое явление.

Развитие

коммунистического социального строя в Советском Союзе в большой степени стимулировало устремленность в будущее во многих странах мира, включая западные страны. Коммунизм становился реальным образцом для многих народов и реальной угрозой существованию западного образа жизни. С этой угрозой приходилось считаться как с явлением из потенциального будущего. Осознавали люди это или нет, фактически их жизнь как массовое и целостное образование так или иначе пропитывалась этим фактором. После Второй мировой войны угроза усилилась и породила «холодную войну», которая по силе устремленности в будущее сопоставима с такой устремленностью в Советском Союзе в сталинские годы. Этот процесс наложился на экономический, научно-технический, культурный и т. д. прогресс на Западе. Проблема будущего приобрела такой вид и заняла такое место в общественном сознании и во всем образе жизни на Западе, какого не наблюдалось тут до сих пор. Западное общество в своем переживании времени устремилось в будущее настолько, что потеряло способность удержать в сознании и в самой жизни мелькающее настоящее. Идея некоего исторического ускорения времени овладела умами и чувствами миллионов людей, приняв идеологически извращенные и гипертрофированные формы и размеры.

Победа Запада в «холодной войне» не принесла успокоения. Наоборот, идея ускорения хода истории приняла шизофренический характер, заразив все человечество. Поскольку Запад похоронил самую надежду на некое светлое коммунистическое будущее и приоткрыл завесу, скрывающую реальное будущее, в мире началась своего рода историческая паника. Миллиарды людей ринулись приспосабливаться к жизни в их настоящем в соответствии с представлениями о надвигающемся реальном будущем и с тревогой за судьбу своих потомков в нем.

Как реакция на это состояние, усилилась и противоположная ему устремленность в прошлое. Произошла как бы дифференциация человечества в его отношении к социальному времени на устремленных в будущее и устремленных в прошлое. От того, какая тенденция восторжествует, зависит судьба человечества. На мой взгляд, Запад перехватил у коммунистического мира инициативу в устремленности в будущее, придав самой устремленности свой вид.

Будучи порождена характером настоящего данного социального субъекта, устремленность в будущее становится одним из факторов, стимулирующих эволюцию этого субъекта. Ослабление и исчезновение устремленности в будущее является признаком стагнации социального субъекта.

Прогнозы будущего

Предсказания или прогнозы будущего суть суждения (высказывания, утверждения), которые обладают такими признаками. Во-первых, в них говорится, что что-то будет иметь место или произойдет в будущем. Во-вторых, они относятся к числу эмпирических суждений, т. е. таких, которые подтверждаются или опровергаются не путем логического доказательства, а путем сопоставления с эмпирической реальностью. Они высказываются во время, когда такая реальность еще не существует. Это означает, что в это время они не являются ни истинными, ни ложными. Они в это время оцениваются как обоснованные или необоснованные, как более или менее вероятные, как более или менее надежные, как принимаемые на веру. Когда наступает время, к которому они относятся, то говорят, что они подтверждаются или не подтверждаются, сбываются или не сбываются, сбываются приблизительно или частично. Если прогноз сбылся, это не означает, что он был истинным в то время, когда высказывался. Если прогноз не сбылся, это не означает, что он был ложным во время, когда он высказывался. Да и во время, к которому относится прогноз, его нельзя оценивать как истинный или ложный. Только лишив его статуса прогноза, т. е. изъяв из него суждение о данной реальности, можно такое суждение оценивать как истинное или ложное.

Не любые суждения, в которых фигурирует будущее время, суть прогнозы. Например, суждение «А хочет в будущем году поступить в университет» относится вроде бы к будущему. Но оно не есть прогноз, так как оно на самом деле относится к настоящему и может быть проверено путем обращения к существующей

реальности: для этого достаточно спросить Иванова, собирается он в будущем году поступать в университет или нет. А вот суждение «А в будущем году поступит в университет» есть прогноз, ибо будущий год еще не наступил и доказать логически это суждение невозможно. Суждение же «А в будущем году либо поступит, либо не поступит в университет» не является прогнозом, так как оно логически истинно, т. е. истинно в силу свойств логических операторов «либо» и «не» и может быть логически доказано.

Прогнозы различаются по многим признакам, в том числе – по содержанию, по степени обоснованности, по методам обоснования. Одно дело – предсказание моды женской одежды в предстоящем сезоне, и другое дело – предсказание состояния человечества через сто лет. Одно дело – гадание о будущем по линиям на руке или по звездам, и другое дело – расчеты с использованием современной информационной технологии и с участием большого числа квалифицированных специалистов.

Степень обоснованности прогнозов колеблется в диапазоне от нуля до единицы, часто достигая нуля и никогда не достигая единицы. Она зависит от многих факторов, в том числе от характера объекта предсказания, от имеющейся информации, от отдаленности времени, к которому относится предсказание, от данных науки и т. п. Человеческое поведение основывается на прогнозах достаточно высокой степени надежности, но эти прогнозы сравнительно примитивны, и обоснованность их обычно не выражается явно или вообще сводится к привычке.

Надо различать степень обоснованности прогнозов и степень доверия к ним людей. Одни прогнозы люди воспринимают как бесспорные, в других сомневаются, а в третьи вообще не верят. При этом степень доверия к прогнозам зависит не столько от степени их обоснованности, сколько от субъективного отношения людей к тому, что, как и кем предсказывается. Люди чаще верят в нелепые и необоснованные прогнозы, сильно воздействующие на их сознание и чувства, соответствующие их желаниям, ожиданиям, опасениям и т. п., чем обоснованным предсказаниям, не соответствующим их умонастроениям и способностям понимания. В наш век баснословных научных открытий массы образованных людей больше верят средневековым и современным шарлатанам и всякого рода демагогам, чем трезво мыслящим ученым. Феномен Кассандры сохраняет силу и в наше время. Всеобщая враждебность к научной истине в отношении социальных явлений есть один из самых поразительных (для меня) феноменов нашего времени, сопоставимый с аналогичной враждебностью к науке вообще в эпоху средневекового мракобесия.

Прогноз будущего с таким «поворотом мозгов», о котором речь идет в этой книге, руководствуется такими методологическими установками. Прежде всего должен быть четко выделен социальный субъект (в рассмотренном выше смысле). Для нас это – наиболее развитые в социальном отношении человеческие объединения, играющие решающую роль в социальной эволюции человечества и в отношении которых есть основания предположить, что они эту роль не упустят в обозримом будущем.

Социальное будущее данного субъекта есть результат двух совокупностей факторов. К первой совокупности относятся факторы социального настоящего, материал субъекта и объективные социальные законы (о них речь специально пойдет ниже). С этой точки зрения социальное будущее есть реализация тенденций и потенций настоящего. В этом, и только в этом смысле будущее предопределяется настоящим. В этом, и только в этом смысле будущее предсказуемо с нашим «поворотом мозгов».

Ко второй группе факторов, о которых идет речь, относятся такие, которые не зависят от настоящего и не содержатся в нем. Их невозможно обнаружить путем анализа настоящего, поскольку их там вообще нет. От этих факторов зависит то, в какой мере и в какой форме реализуются потенции и тенденции настоящего, как будет жить материал настоящего, в какой форме проявляются объективные социальные законы. В этом смысле будущее не предопределено настоящим и не может быть предсказано с нашим «поворотом мозгов». Более того, исследование с такой ориентацией должно сознательно отвлечься от факторов второй совокупности. Так что его результат может быть лишь условным. С логической точки зрения результат этот будет иметь такой вид: если рассмотренные в прогнозе тенденции и потенции настоящего не встретят серьезного препятствия в своем дальнейшем действии, то результатом их развития будет то-то и то-то. Ход исторического процесса может быть нарушен и прерван непредвиденными обстоятельствами, но это не будет опровержением прогноза такого логического типа.