На пути к войне
Шрифт:
— Вероятно, вы его уже сделали, — сухо предположила Села.
— Тогда скажите мне об этом, и я попытаюсь исправить ошибку, — предложил Рэнд.
— Ты берешься отвечать за всех?
— Нет. У меня нет на это права. Но я могу стать вестником.
— Любопытно, — Села перевела свои огромный карие глаза на Палатона. — Он не смущается, верно?
— Да. Если он и нуждается в моей защите, то совсем не потому, что он трус, — Палатон положил руку на затылок Рэнда — казалось бы, небрежно, но указательный и большой пальцы слегка вдавились в кожу Рэнда.
Села повернулась к Рэнду.
— Тебе известно, что в охранники ты выбрал себе героя?
Пальцы Палатона сжались еще сильнее. Рэнд сглотнул, прежде чем ответить.
— Если считать героизмом честность и прямоту, тогда — да.
— Значит, он не знает о твоей службе тезара?
— Нет, — бесстрастно ответил Палатон. — Он не был посвящен в это.
Священнослужительница улыбнулась.
— Вероятно, следовало бы просветить его, — она обернулась. Как будто почувствовав, что за ней наблюдают репортеры с третьим глазом объектива во лбу, она распрямила плечи и высоко подняла увенчанную роговым гребнем голову. — Я не убеждена, что человеку обязательно сопровождать тебя.
— Я и не предполагал, что придется убеждать тебя, — ответил Палатон. — К тому же я не знаю, какими доводами воспользоваться. Ты либо примешь нас, либо нет. Если нет, мы вернемся в Чаролон. Если ты нас примешь — тоже вернемся в Чаролон. Насколько важным и успешным будет наше пребывание здесь, решать тебе.
— Однако ты прибыл в Сету.
— Да. Я прибыл потому, что не появлялся на Чо много лет, и моя душа жаждет.
Села в удивлении оглянулась через плечо. Рэнд почувствовал, как рука Палатона сжалась еще сильнее. Села спросила:
— Но неужели у людей тоже есть душа?
Рэнд ответил сам:
— Мы считаем, что есть.
— Уже неплохо, — она вновь отвернулась. — Нам с Прелатами необходимо многое обсудить, — бросив взгляд на репортеров, сказала она, и те, казалось, поспешно отступили за незримую черту, которую им было запрещено переходить. Села отвела в сторону группу священников и служителей, которые молча приняли ее решение.
Палатон уронил руку с затылка Рэнда и повел плечами, чтобы расслабить внезапно сведенные судорогой мышцы.
— Нам что-нибудь удалось?
— Не знаю, — тихо сказал Палатон. — Несомненно, и она, и все остальные приняли решение прежде, чем вышли приветствовать нас. Пригласив меня сюда, они не могли отказаться от приветствия, несмотря на то, что мы прибыли вместе с тобой, — он повернулся спиной к группе. — Сейчас Сету стоит здесь, как в пустыне, а некогда эти голые холмы покрывали густые леса, текли полноводные реки. Земной дом не жил здесь в изобилии и покое.
Рэнд взглянул в сторону горизонта, на бесконечную пустыню, которую трудно было вообразить поросшей лесом.
— Что же случилось потом?
— Леса постепенно вырубили. Но прежде жители здешних мест стали настолько многочисленными, что изменился даже климат. А от изобилия техники в воздухе образовался огромный термальный купол, и здесь перестали идти дожди. Лишившись лесов вместе с реками, мы потеряли все. Мы могли бы насадить их вновь… сейчас мы знаем, как, но этим уже ничего не изменишь. Долгие тысячелетия земля приспосабливалась к климату, и даже если ненадолго мы сделаем эту пустыню плодородной, нам не удастся сохранить ее такой, не изменив климат вновь. А сделав это, мы затронем другие районы. Поэтому нам остается только поддерживать равновесие.
— Значит, даже долгосрочного решения нет?
Палатон обернулся к нему.
— Единственное долгосрочное решение для жизни, — заметил он, — это смерть.
Рэнду стало холодно под палящим солнцем. Он неловко поежился.
— Расскажи, что такое Проклятый век?
— Время правления императора Фанборна. Последнего императора из Небесного дома. Знаешь, Небесный дом дал нам возможность летать в космосе, — задумчиво произнес Палатон. — Но мы, Звездный дом, развили и сохранили их открытия после кончины Фанборна.
— Он завез на Чо болезнь?
— Невольно. Как только началась торговля. Болезнь оказалась страшной, и вначале наши врачи не знали, что ее завезли с другой планеты. Это удобный предлог для ксенофобии, и чоя прикрываются им, считая, что делают это только в целях защиты, — Палатон говорил тихо, как будто не давая воли голосам.
Села подошла к ним, вздернув подбородок.
— Мне не удалось убедить священников работать с вами, — сказала она, — но они согласились на ваше присутствие, утверждая, что твое влечение к человеку, Палатон — симптом душевной жажды. Мы не знаем, есть у человека душа или нет. Вероятно, нам представляется возможность понаблюдать и решить, стоит ли Чо вступать в конфликт с Союзом из-за этого народа. Следовательно, мы решили принять вас обоих, — и она перевела взгляд на Рэнда: — Открыто предупреждаю тебя, человек — мы узнаем, что такое твоя душа.
— Хорошие новости — приняли, — пробормотал Рэнд. — А плохие… предстоит вскрытие.
— Что это такое? — удивленно спросил Палатон.
— Надеюсь, ничего особенного.
Глава 17
— Это кощунство, — взволнованно воскликнул Хат. — Только что по связи передали, что священники впустили в храм их обоих — Палатона и человека.
Недар разглядывал свои сапоги на скрещенных ногах, которые взгромоздил на бесценный стол из дерева гиата в личной комнате Хата.
— О том, что будет дальше, придется узнавать только из официальных сообщений, — заметил он. — Репортеров не пускают в храм.
Великие безбожники их общества, корреспонденты средств массовой информации столетия назад были отлучены от храмов в каждом Доме.
— Дело не в этом, — Хат присел на край огромного кабинетного стола. На его темно-серой полированной поверхности отразилась коренастая фигура чоя. — Он взял с собой человека!
— Он сам роет себе могилу, — сказал Недар, сбрасывая ноги на пол и выпрямляясь. — Уже поздно. Тебе пора проведать курсантов. С ними сегодня все в порядке?