На пути в бездну
Шрифт:
Лариэс слушал старательно, не пропуская ни единого слова, но, увы, не понимал ничего из сказанного. И это не укрылось от Корвуса.
— Думаю, в твоем случае нет смысла очень долго теоретизировать, начнем сразу с практики. Закрой глаза.
Лариэс повиновался и вскрикнул от удивления.
Вместо привычной тьмы под веками разливалось свечение.
— Не пугайся, — раздался откуда-то издалека голос Корвуса. — Это нормально для только-что инициированных сковывающих, не умеющих контролировать пробуждающиеся силы. Слушай меня, очисти разум от мыслей, и дыши по счету. Вдох…
Виконт вдохнул.
—
Выдохнул.
— Вдох… Выдох…Вдох…Выдох…
Мерный, убаюкивающий голос Древнего успокаивал, обволакивал, вызывал сонливость… Лариэс дышал по команде, стараясь не думать ни о чем. Это было сложнее, чем казалось на первый взгляд, потому как то и дело в голову лезли непрошенные мысли, идеи, сомнения, и всех их следовало прятать как можно дальше и глубже, чтобы не мешались, не путались под ногами.
— Вдох…Выдох… Вдох…Выдох…
Постепенно окружающий мир растворился во всепоглощающей тишине, пропали краски, запахи, шум. Лариэс оказался один посреди пустоты и лишь сердце билось в такт словам, произносимым, как будто, внутри черепной коробки:
— Вдох…Выдох… Вдох…Выдох…
Сложно было сказать, сколько это продолжалось — течение времени в подобном состоянии ощутить было непросто, но, неожиданно установившийся порядок был нарушен командой:
— Оглядись.
Лариэс так и поступил, и обнаружил, что вокруг него разливается свет, точно от огромного костра.
— Сияние — отражение твоей силы. Твоей способности менять реальность согласно собственным представлениям о ней, — раздался далекий голос. — Сковывание — само по себе подразумевает изменение законов мироздания, воздействие на материальный мир способом, невозможным при иных обстоятельствах. Это, конечно, касается любой магии, но артефактной — в особенности. Сейчас твоя сила командует, а должна подчиняться. Прикажи ей спрятаться, забиться внутрь и не высовываться без дозволения на то.
— Спрячься, — попросил Лариэсу пустоту с заведомым результатом.
— Нет! — громоподобный голос обрушился на него откуда-то сверху, точно молнии древнего северного божества, вопреки всем рассказам пережившего последнюю битву своего мира. — Не словами: мыслями, душой! Прикажи!!!
Последнее слово было произнесено столь громко, что Лариэс на миг оглох, но, как и всегда, он подчинился приказам старшего.
"Уйди, спрячься", — распорядился юноша, сам не понимая, к кому обращается, и — вот неожиданность! — сияние, кажется, чуточку потускнело.
— Еще!
"Уходи"! — уже настойчивее приказал виконт. — "Ну же, давай, подчиняйся"!
Он повторил эти слова несколько раз, и сияние медленно, неохотно, точно кошка, которую тряпкой согнали с теплого места подле камина, начало исчезать, растворяться в теле. Прошло какое-то время, и Лариэс понял, что наконец-то находится в абсолютной тишине и темноте, разогнать которую было не в состоянии даже ночное зрение бывшего Щита принца. И в этот миг ему стало действительно страшно.
Паника — неожиданная и непредвиденная — рванулась со дна мозга в клочки разметав стену спокойствия, с таким трудом выстроенную юношей.
Едва не заорав, тот открыл глаза… и удивленно огляделся по сторонам. Вокруг стояла глубокая темнота, разгоняемая лишь небольшой лампадкой,
— Не спеши, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, — услышал он тихий, едва различимый голос Корвуса. — Первое погружение — всегда самое тяжелое. На нем отсеивается еще один из десятка.
"Отсеивается"… — тупо подумал Лариэс. — "Умирает"!
Эта мысль бодрила не хуже целого ведра ледяной воды за шиворот, и юноша чуть-чуть приоткрыл глаза, приноравливаясь к излишне яркому свету. Несколько минут потребовалось ему для того, чтобы привести в порядок обоняние, осязание и слух, после чего он решился на вопрос:
— Учитель, что это было?
— Как я уже сказал — погружение. В других обстоятельствах и с другим учеником я бы потратил несколько недель на разжевывание теории, но тебе это не требуется. С таким материалом, как Паллидий и ты, работает только эмпирический метод, гласящий, что все следует познавать на собственном опыте.
— А с вами?
— Аналогично. Архитектор инициировал меня, едва встретив, не спрашивая ни разрешения, ни согласия, — в голосе Корвуса прозвучали ностальгические нотки. — Как будто в те времена кто-то посмел бы ему возражать. Наоборот, родители были рады избавиться от голодного рта…
Лариэс припомнил, что Вороний Король родился на излете кошмарной Последней Войны, уничтожившей, как поговаривали, девять десятых населения мира. Ну, или, по крайней мере, континента.
— Впрочем, думаю, некоторые пояснения следует предоставить тебе прямо сейчас. — Он поднялся и занял позу лектора, так хорошо знакомую виконту по занятиям сноходчества. Лариэс чуть расслабился и приготовился вкушать мудрость.
— Как ты знаешь, сковывание — это магическая дисциплина, позволяющая выяснять истинные имена предметов и видоизменять их в соответствии с потребностями чародея и возможностями, которые эти самые предметы предоставляют. Процесс, дающий возможность осуществлять подобные магические метаморфозы, именуется погружением, и он имеет четыре уровня. Впрочем, ты сейчас не погрузился и на первый.
— А куда же я тогда попал? — удивился Лариэс.
— Разве не очевидно? — пожал плечами Корвус.
— Кар, — насмешливо поддакнула ему Ания, спикировав с ближайшей ветки и усевшись перед полукровкой, донельзя ехидно глядя на него алыми глазами.
— Не очень, — честно признался Лариэс, старательно игнорируя глумящуюся птицу.
— Ты погружался внутрь себя, конечно же, — с легким возмущением в голосе ответил Корвус. — Я ведь уже говорил: прежде чем исследовать неодушевленные предметы, начинающий сковывающий должен познать себя и свое истинное имя. Под руководством опытного мага ты станешь раз за разом погружаться в глубины собственного я. Кто-то проходит этот этап за дни, кто-то за недели, у некоторых процесс растягивается на месяцы. Все очень индивидуально. Кстати, еще один из десяти частенько отсеивается именно в процессе познания себя — обычно сходит с ума.