На пятьдесят оттенков темнее
Шрифт:
– Некоторые – да.
– Затычки для попы?
– Да.
Ну ладно… Я сглатываю комок в горле. Анальная затычка. Сплошной металл – наверняка неприятно? Я вспоминаю нашу, уже давнюю, дискуссию об игрушках для секса и жестких пределах. Кажется, в тот раз я сказала, что попробую. Теперь же, увидев одну из них, я не уверена, что мне хочется это делать. Я рассматриваю еще раз ее и кладу в ящик.
– А это?
Я вынимаю нечто длинное, черное, резиновое, состоящее из постепенно уменьшающихся сферических
– Анальные бусы, – говорит Кристиан, не отрывая от меня пристального взгляда.
Ой! Я разглядываю их с интересом и ужасом. Все они, внутри меня… там! Не представляю.
– От них получается впечатляющий эффект, если их вытаскивать посреди оргазма, – добавляет он будничным тоном.
– Это для меня? – шепчу я.
– Для тебя, – кивает он.
– Значит, это попочный ящик?
– Можешь назвать его так, – усмехается он.
Я поскорее задвигаю ящик, чувствуя, что я стала красной, как запрещающий сигнал светофора.
– Не нравится тебе попочный ящик? – спрашивает он невинным тоном. Я неопределенно пожимаю плечами, пытаясь справиться с шоком.
– Это явно не весь список Кристиана, – бормочу я и нерешительно выдвигаю второй ящик. Кристиан усмехается.
– Здесь хранится коллекция вибраторов.
Я тут же задвигаю ящик.
– А что в следующем? – шепчу я, побледнев, но на этот раз от смущения.
– Тут кое-что более интересное.
А-а! После недолгих колебаний я выдвигаю ящик, не отрывая глаз от прекрасного, но лукавого лица моего возлюбленного. В ящике я вижу набор каких-то металлических штучек и бельевых прищепок. Прищепки? Я беру в руки крупное металлическое изделие, похожее на зажим.
– Генитальный зажим, – объясняет Кристиан. Он обходит вокруг комода и встает рядом со мной. Я поскорее кладу зажим на место и выбираю нечто более деликатное – два маленьких зажима на цепочке. – Некоторые из них вызывают боль, но большинство предназначены для удовольствия, – бормочет он.
– А это что?
– Зажимы для сосков – для обоих.
– Обоих? Сосков?
Кристиан веселится.
– Да, ведь тут два зажима, детка. Да, для обоих сосков, но это не то, что я имел в виду. Именно эти вызывают одновременно и удовольствие, и боль.
Ну и ну. Он берет у меня зажимы.
– Дай твой мизинец.
Я делаю, как он сказал, и он цепляет зажим на мой мизинец. Не так уж и страшно.
– Ощущение очень интенсивное, но больше всего удовольствия и боли ты получаешь, когда их снимаешь.
Я стаскиваю зажим с пальца. Хм-м-м, возможно, это действительно приятно. При мысли об этом я ежусь.
– Эти мне нравятся, – бормочу я, и Кристиан улыбается.
– Неужели, мисс Стил?
Я робко киваю и кладу зажимы в ящик. Кристиан наклоняется и вытаскивает еще парочку.
– Вот эти регулируются. – Он протягивает их мне.
– Регулируются?
– Ты можешь закрутить их крепче…
Как он ухитряется говорить так эротично! Я сглатываю и, чтобы отвлечь его внимание, вытаскиваю нечто, похожее на нож для пиццы.
– А это что? – хмурюсь я. Мы ведь не на кухне.
– Это игольчатое колесо Вартенберга.
– Для чего?
Он забирает у меня девайс.
– Дай мне твою руку. Ладонью кверху.
Я протягиваю ему левую руку, он ласково берет ее и проводит большим пальцем по моим суставам. У меня сразу бегут мурашки по спине. Еще не было ни разу, чтобы он не вызывал во мне бурной реакции, когда моя кожа соприкасается с его. Он проводит колесом по моей ладони.
– Ай! – Шипы впиваются в мою кожу – и это не столько больно, сколько щекотно.
– Теперь представь, что это колесо прикладывают к твоей груди, – сладострастно бормочет Кристиан.
Ох! Я вспыхиваю и отдергиваю руку. Мое дыхание учащается, пульс – тоже.
– Анастейша, существует незримая черта между удовольствием и болью, – мягко говорит Кристиан, наклоняется и убирает колесо в ящик.
– А бельевые прищепки? – шепчу я.
– С ними можно сделать очень много. – Его глаза горят.
Я нажимаю рукой на ящик, и он задвигается.
– Все? – удивляется Кристиан.
– Нет… – Я выдвигаю четвертый ящик, набитый разными ремешками. Я тяну за один ремешок… оказывается, к нему прикреплен мячик.
– Круглый кляп. Чтобы ты не дергалась, – говорит Кристиан.
– А как же мягкий предел? – бормочу я.
– Я помню наш разговор, – отвечает он. – Но ведь ты можешь дышать. Твои зубы сжимают мячик.
Забрав его из моих рук, он сжимает мячик пальцами, показывая, как во рту его сжимают зубы.
– А ты сам испробовал что-то на себе? – интересуюсь я.
Кристиан замирает и глядит на меня.
– Да, испробовал.
– Чтобы приглушить свои крики?
Он закрывает глаза, и мне кажется, что он раздражен.
– Нет, его назначение не в этом.
Да?
– Анастейша, тут дело в контроле. Насколько беспомощной ты себя почувствуешь, если ты связана и не можешь говорить? Насколько ты можешь мне доверять, зная, что ты полностью в моей власти? Это я должен видеть по твоему телу и твоим реакциям, а не слышать из твоих слов. Это делает тебя более зависимой от меня, а мне дает полнейший контроль.
Я сглатываю комок в горле.
– Ты говоришь так, словно тебе этого не хватает.
– Это то, чем я владею, – бормочет он и глядит на меня серьезными, широко раскрытыми глазами. Между нами изменилась атмосфера; сейчас он словно исповедуется мне.
– Ты обладаешь властью надо мной. Ты ведь знаешь, – шепчу я.
– Правда? Ты заставляешь меня чувствовать… мою беспомощность.
– Нет! – Ну Кристиан… – Почему?
– Потому что ты единственная из всех моих знакомых, кто может действительно меня ранить. – Он протягивает руку и заправляет выбившуюся прядь мне за ухо.