На «Ра» через Атлантику
Шрифт:
Сменившись, я долго, старательно и с удовольствием брился, процедура в наших условиях не из приятных, щеки щиплет и саднит от морской воды, хорошо если Норман на связи и можно подключиться электробритвой к генератору радиостанции — так мы обычно и стараемся делать, но сегодня я не стал ждать Нормана, мне хотелось с раннего утра быть свежим: были на то причины.
Появился заспанный Тур, я спросил его:
— Ты помнишь, что сегодня большой праздник? Он призадумался; потом лицо его осветилось:
— Мы стартовали?!
— Да.
…Загудели буксиры на рейде Сафи, напутственно вскинула руки славная храбрая Ивон — это было ровно год назад, двадцать пятого мая, в восемь тридцать или, вернее, несколько позже, потому что мы тогда не сразу пошли самостоятельно, боялись, что прибьет к берегу, и медлили расцепляться с выводившей нас в море шхуной, пока не сообразили, что тащиться через океан на привязи — не совсем наша задача.
Мы тогда, как и нынче, засиделись в Сафи — провозились с погрузкой. «Ра» стоял не у самой стенки, слишком для него высокой, — между кораблем и молом был промежуточный понтон, и вот сперва мы складывали пожитки на понтоне, а потом уже перетаскивали их на борт, и довольно трудно было все скомпоновать и разместить, грузоподъемность великолепная, а места мало.
Работали однажды всю ночь, намереваясь выйти на следующее утро, но около трех часов пополуночи на мол приехал паша Тайеб Амара и сказал, что ветер назавтра по прогнозу ожидается неудачный, не с материка, а с океана, — мы страшно обрадовались, поехали в гостиницу и спали до обеда следующего дня.
Как представлялось нам в ту пору предстоящее плаванье?
О, во всех подробностях.
Мы могли без запинки рассказывать о путешествиях древних мореплавателей, лихо обосновывали принцип действия рулевых весел, брались с точностью до суток вычислить момент перехода из течения в течение, —
Но попробуй нам кто-нибудь напророчить, что весла тут же сломаются, что без них мы пойдем не хуже, что ужасный мыс Юби дастся легче, чем безобидный архипелаг Зеленого Мыса, что выкинем еду и распилим спасательный плот!
И уж, конечно, никак не могли мы себе представить, что ровно год спустя снова окажемся в море, на почти том же корабле и почти в той же компании.
Сегодня особенно отчетливо ощущалось: не было перерыва, не было — так, наверно, спортсмен не различает, где кончилась первая попытка и началась вторая, — разбежался, прыгнул, сбил планку, отбежал на исходную, снова разбегается — снова и снова, пока не перепрыгнет.
А вместе с тем, если припомнить, — сколько всего случилось за этот минувший год.
Взять хотя бы одного из нас, Сантьяго.
В промежутке между плаваниями ему пришлось: a) оставить работу в университете, поскольку по-хорошему его в экспедицию не отпускали, — правда, ежели путешествие завершится удачей, его наверняка примут обратно; b) основательно поболеть; c) вербовать индейцев-строителей, везти их с озера Титикака в Сафи, следить за сооружением папирусного судна.
Вон сколько выпало на его долю. Немудрено, что он порой грустноват, надо устроить так, чтобы он поменьше утомлялся, пока не войдет в колею. Об этом мы по секрету условились с Туром, стояли рядом на мостике, тихо беседовали и медлили разойтись, когда разговор исчерпался, — я закурил трубку, он задумчиво щурил голубой глаз, — а день проходил, наш праздничный день, и не было у нас в его честь ни салюта, ни фейерверка.
Помню шумные праздники на «Ра-1», в прошлом году мы увлекались ими — Первая тысяча миль, Полдороги, и просто Давайте-встряхнемся, и Не-поесть-ли-русской-икорки… Карло готовил особенно вкусный и обильный обед, раскупоривалась бутылка «Кон-Тики» или «Аку-Аку», крепкого, густого, Тур прозвал его «винным супом». Бравурно звучала губная гармоника Нормана, Жорж срывал с меня панаму, швырял ее на ящик и показывал, как мексиканцы пляшут вокруг брошенного наземь сомбреро, —
Нынешнюю дату отметили неожиданно тихо. Видно, особая это годовщина — годовщина начала пути.
А ночью океан преподнес нам подарок, лучший, какой только мог. Мы благополучно миновали мыс Юби, спокойно, как по маслу, даже не заметив, — лишь из утренних выкладок Нормана стало ясно, что событие, к которому напряженно готовились, — позади.
В прошлый раз по поводу Юби тоже было много тревожных предчувствий. В решающую ночь вызвался дежурить Сантьяго, он глядел во все глаза и слушал во все уши, поутру в тусклой дымке увидел приближение чего-то непонятного и разбудил Тура. Непонятное надвигалось неотвратимо — и оказалось не мысом и не рифом, а танкером из Гавра. Танкер оглушительно проревел сиреной, описал вокруг нас приветственный круг и удалился, а Юби, как выяснилось, был уже далеко за кормой.
К вечеру разгулялся ветер. С наступлением темноты он стал очень сильным. На вахте был Кей, Тур, уходя спать, спросил его: «Как дела?» — «Нормально».
Через пять минут пушечно хлопнул парус — и началось.
Мы вылетели на палубу, в кромешную черноту. Тур ринулся на нос и кричал оттуда, чтобы выбирали правый шкот. Мы так и делали, но ответов наших он не слышал из-за ветра и кричал все истошнее. Впрочем, не один он — все кричали и суетились, отвыкли от авралов. Норман пытался развернуть корму веслом, его сменил Жорж — безрезультатно, парус бешено бился, и рей колотил по мачте, и корабль трепетал под ударами волн.
Осознав, что подобными средствами положения не изменить, решили выбросить плавучий якорь, он вроде парашюта, наполняется водой и тормозит, помогает стать по ветру. Норман занялся якорем, я — веслом, оно рвалось из рук и пару раз вздернуло меня над бортом, спасибо страховочному концу, хоть он и чуть не перерезал меня, впившись в живот. Я греб минут пятнадцать, корабль начал разворачиваться, теперь скорей потравить натянутый шкот, вернуть парус на место — но все забыли, что якорь уже не полезен, а вреден, не вытащили его, и «Ра» закрутило вновь.
Начинать сызнова — зла не хватало. Попробовал было грести, но руки одеревянели и не слушались. Налег на весло телом, прижал его к стенке хижины — и почувствовал, что корму повело, повело, — это на носу Норман и Жорж вытащили левую гуару. Раньше бы додуматься — кили ведь тоже как рули, для того мы их и ставили.
Эй, про якорь опять не забудьте!
Конец якорного линя был в руках Мадани. Мадани, как мне показалось, что-то не слишком напрягался, — я подскочил со зверской рожей, кляня его на чем свет, перехватил веревку, дернул — и осекся.