На разных широтах жизни
Шрифт:
– Мама твоя одна живёт в деревне? – спросил он, вставая, отдаляясь от неё, прислонился к спинке кровати, принадлежащей Валентине.
– Одна. Я боюсь за неё. – Люда встала, положила альбом в тумбочку. Подошла к Валерию. Ей хотелось, чтобы он её поцеловал.
Комаров взял её правую руку:
– Помнишь в кинотеатре, я коснулся твоей руки. Она меня обожгла.
– Не выдумывай! У тебя пальцы горячей моих. Значит ты влюбчивее.
– Ты что цыганка?
– Я секретарь.
–
– Дома буду женой, – улыбнулась она.
– Ласковой?
– Ласковой.
– У тебя такие тонкие пальцы. Какое же кольцо тебе купить?
– В подарок?
– Да.
– Я не ношу колец!
– А обручальных?
– Обручальное может быть только одно!
В комнате было тихо. Девчата гуляли. Сгущались сумерки. Но хозяйка свет не включала.
– Я могла бы поехать к матери на праздники. Не получилось.
– Из-за меня?
Вместо ответа она чуть качнулась, прижалась к нему.
– Ноги устали. С утра демонстрация. Вчера танцы до упаду. Может, завтра в деревню поеду. Мама, поди, настряпала, меня ждёт.
– У матери отдохнёшь. Тебе же послезавтра на работу, – заботливо посоветовал Валерий, придерживая её ладонью за талию.
Людмила запрокинула чуть голову, доверив тяжесть своего тела, смотрела ему в глаза:
– Сейчас придут девчонки. Шум да гам поднимется. Ты прав, здесь разве отдохнёшь от болтушек!
Губы её были рядом, намазанные польским блеском вкусно пахли даже на расстоянии.
Валерий, чувствуя её жаркое дыханье, был твёрд как безмозглое чучело, в которое превратил себя сам. Забыл, что словесный поединок проходит не на ковре, а в гостях у умной впечатлительной женщины. Минута была решающая. Он не оправдывал её доверие. Людмила не понимала состояние парня:
“Дуется, наверное? Что с него дальше будет? Ссоры?’
Тронула его чуб.
– У тебя такие мягкие волосы, а выглядят непослушными, – сказала она с лаской, – ты и характером такой же? Никак я тебя не постигну.
– Приезжать к тебе? – поинтересовался Комаров.
– Как хочешь.
– Будешь рада?
Людмила пожала плечами.
– Я не могу за тебя решать. Ты на меня, думаю, в обиде.
– Я не злопамятен. – Комаров надел дублёнку. Людмила смотрела на него с ожиданием и надеждой.
Сердце ему подсказывало, стучало в голову как в наковальню: поцелуй её! Но холодный ум выкрутился, посмеялся над ним. Простившись, он вышел. Ехал в Москву, перед глазами стояло её лицо. Было стыдно за свой поступок.
Решив больше к ней не приезжать, Комаров сделал через месяц фотографии, выслал почтовым конвертом, на всякий случай приписал, что был в длительной командировке, хотя из Москвы никуда не выезжал.
Через три дня
Людмила писала в письме:
“Здравствуй, Валера! Большое спасибо за фотографии! Они чудесные! Понравились Валентине, моим подружкам и, конечно, мне. Жаль, что мы не сфотографировали тебя. Приятно было бы взглянуть на твоё лицо. Только время назад не вернёшь. У тебя ещё много будет девушек. В сто раз лучше, чем я. Прощай…“
Обескураженный таким поворотом дела, Комаров в ближайший выходной поехал в Загорск. Если бы туда был рейс самолёта, он воспользовался бы им. Лишь бы быстрей добраться до комнаты–кельи, попросить прощения у девушки, в которую влюбился без памяти. Разлука оказалась невыносимой.
Дома была одна Валентина. Комаров поздоровался и спросил:
– А где Люда?
– На фабрике, наверное! А ты где пропадал? Другую себе нашел? Пришёл без цветов! – Валентина плотнее закуталась в халат. Пристально смотрела на Комарова.
– Да нет.
– Что же так долго не был? Кстати, спасибо тебе от меня лично за фотографии.
– Рад, что тебе понравились. Можно, я Люду подожду?
– Раздевайся. Жди. А я буду ужин готовить.
– Могу помочь?
– Что картошку будешь чистить?
– Можно и картошку.
– Ну и кавалер! Такой шёлковый, прямо страшно становится!
Она встала, шлёпая тапочками, прошлась по кухне, открыла дверку на полке, висевшую на стене над холодильником. Достала оттуда нож. Провела по лезвию пальцем. Обернулась к Валерию:
– Ножик сможешь, заточишь? У нас вроде некому.
– Что парни не заходят?
– Заходят! Только у них другой интерес. Не домашний.
– А я домашний?
– Ты ручной!
В это время открылась входная дверь, вошла Людмила. Широко раскрытыми глазами взглянула на Комарова. Слегка смутилась, щёки заалели.
– Здравствуй! Вот не ожидала! Валя, он к тебе?
– Я не переманиваю женихов! – засмеялась та, – приехал ножик заточить!
– Нож я могла бы завтра отнести слесарям.
Людмила сняла пальто. На ней был надет светло-серый костюм джерси, хорошо сшитый по фигуре. В нём она выглядела достаточно изящно. На груди комсомольский значок для официальности.
Комаров шагнул к ней.
– Давай, помогу.
– Мне не тяжело, – она отстранила его и шагнула к вешалке:
– Валя, как хорошо на улице, перекусим, погуляем.
– А я хотела картошку пожарить!
– Жарь. Я немного отдохну, – сняв сапоги и шапочку, прошла в комнату.
– Вот тебе напильник, – Валя сунула Комарову круглый рашпиль, вышла в коридор с кастрюлей за водой.