На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— К счастью, нет. Стрела попала этому сеньору в грудь, но не пробила его кожаной одежды.
— Кожа? Ах! О! Тогда…
Он замолчал.
— Продолжай! Что ты хотел сказать? — спросил монах.
— Ничего, я просто очень испугался.
Но я понял, что он хотел сказать. Он не был поражен тем, что я носил кожаную одежду, а тем, что здесь оказался человек в ней. Значит, кто-то ему уже рассказывал обо мне. Брат-Ягуар неверно истолковал его растерянность и продолжил свои увещевания:
— Ты испуган? Но это не спасло бы сеньора, если бы стрела попала
— Я — убийца? О, Брат, как тяжело вы меня оскорбляете!
— Ты же не станешь утверждать, что не стрелял в нас?
— Нет. Но я не знал, что здесь люди!
— За кого же ты нас принял?
— За обезьян. В Уругвае есть обезьяны, и немало.
— За обезьян! — возразил монах. — Принять людей за обезьян? И ты хочешь, чтобы я поверил в такую чушь?
— Это луна голову морочит. Вы сидели все вместе, как обезьяны обычно сидят.
— Значит, твои глаза стали видеть хуже, чем раньше. Впредь будь повнимательнее!
Брат-Ягуар повысил голос, и индеец перебил его:
— Тсс, Брат… Не так громко, не так громко!
— Почему?
— Потому что ночью у реки опасно говорить громко.
— Тут кто-то есть?
— Никого. Но уже несколько дней в этих местах рыщет пара ягуаров. Я уже знаю, им надо человечины, но мы их не боимся. Педро и Дайя умнее, чем ягуар.
— Я тоже его не боюсь!
— Я знаю это. Вас ни один ягуар не тронет, но с вашими спутниками он не посчитается. Поэтому давайте говорить тише, чтобы не потревожить его.
Этот индеец был не прост. С людьми с болас он ладил, с братом Иларио тоже дружил. И предавать он не хотел ни тех, ни других.
— Пускай эти ягуары приходят! — сказал монах. — Мы их обоих не боимся. Но все же ты прав: не нужно говорить громко. Садись! Мне надо тебя кое о чем спросить.
Индеец нехотя повиновался и предложил:
— Не посидеть ли нам где-нибудь в другом месте, Брат?
— Нет, мы останемся здесь, — ответил монах.
— Но я знаю другое место, получше!
— Нам и это нравится. Откуда ты идешь?
— С охоты.
— Но ты же без добычи. Впервые в жизни…
— Я оставил добычу на той стороне, я надеялся подстрелить там обезьян.
— Вот как! Но ты очень поздно вышел, ведь Дайя…
Добрый Ягуар был хорошим монахом, но вот следователь, законник из него получился не очень проницательный, по крайней мере, в эту минуту он был не на высоте. Он чересчур доверял индейцу. Педро Уйнас, возможно, и не желал нам зла, но и не хотел выдавать наших врагов. Брата-Ягуара и других ему, пожалуй, удалось бы перехитрить, ведь монах, святая душа, сам подсказывал ему ответы или, скорее… задавал вопросы, которые помогали уловить нечто невысказанное. С этим ушлым малым надо было вести себя иначе. Я схватил монаха за руку, не дав ему договорить, и вмешался:
— Позвольте! Дайте мне с ним поговорить!
— Хорошо!
— Нет. Пусть говорит со мной Брат, а не чужак! — возразил индеец, скользнув по мне боязливым взглядом.
Луна освещала его лицо. Он был не так грязен, как его жена, не так неприятен. Вообще, внешне он не был похож на Дайю. Он оказался крепким и широкоплечим, хотя и невысоким. Такой молодец, конечно, мог постоять за себя в сражении. Одевался он в миткаль [112] . Расхаживал босиком, хотя в этих местах водилось немало змей. Голова его была не покрыта, а волосы коротко острижены. Вооружение его состояло из ножа, трубки для стрельбы и небольшой выдолбленной тыквы, подвешенной на бечевке к плечу. Из тыквы торчали отравленные стрелы. Он опасался меня явно больше, чем брата Иларио. Это лишний раз доказывало, что он слышал обо мне. Его предупредили, что со мной надо держать ухо востро.
112
Миткаль— суровая тонкая хлопчатобумажная ткань полотняного переплетения; после выделки из сурового миткаля получается ситец и бельевые ткани.
— Педро Уйнас, интересно, почему вы нас так боитесь? — спросил я его. — Видно, вам есть что таить от нас.
— Нет, — возразил он. — Будь у меня нечисто на душе, я больше всего боялся бы Брата.
Малый был не только ушлым, но и изворотливым.
— Ну а раз совесть у вас чиста, то вы и с нами поговорить можете. Если же вы откажетесь, значит, нам не следует вам доверять.
— Доверьтесь мне, я честный человек!
— Охотно вам верю. Где находится ваш дом?
— Недалеко отсюда.
— Так! Нельзя ли нам переночевать там?
— Нет, нет… сеньор!
Мне стало все ясно.
— Почему нет? — спросил я. — Брат говорил нам, что вы человек гостеприимный.
— Моя хижина не годится для вас, возле нее лихорадка бродит.
— Я ее не боюсь.
— Она к вам непременно прицепится, потому что вы в этих краях раньше не бывали.
— Откуда вы знаете, что я недавно приехал сюда?
Он понял, что допустил глупость, но, ничуть не смутившись, ответил:
— Это сразу видно.
— Зоркий же вы, Педро! Ну, раз мы не можем остаться у вас в хижине, укажите нам другое подходящее место для ночлега.
— Есть одно прекрасное место, это вверх по течению.
— Далеко отсюда?
— Всего полчаса ходу.
Значит, подумал я, враги расположились ниже по течению. «Всего полчаса» или, предположим, три четверти часа были равнозначны большому расстоянию. Его политика была ясна: и овцы должны быть целы, и волки сыты.
— Так пошли, сеньор? — добавил он.
— Нет, погоди немного. Мне надо узнать еще кое-что у вас. Вы сегодня долго пробыли на охоте?
— Очень долго.
— Когда вы ушли из дома?
— Спозаранку.
— Но вы несколько раз возвращались домой?
— Ни разу!
Этот хитрец готовил себе алиби на случай, если оно понадобится. Но он не учел того, что мы уже давно находились неподалеку от хижины. К тому же мы были без лошадей. Значит, где-то их спрятали.