На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
Эти слова подсказали мне, что он теперь соизволит потребовать. Поэтому я ответил ему:
— Кто снабжает амуницией, тот за нее и платит! Впрочем, той суммы, которую вы у меня отобрали, хватит, чтобы снарядить десять офицеров.
— Вы не понимаете. Вы должны доплатить. У вас есть еще средства?
— У меня нет больше денег.
— Ну а кредит?
В странах Ла-Платы я не знал ни единого человека, который по каким-либо коммерческим соображениям возымел бы интерес ссудить мне хотя бы пфенниг, но, чтобы не давать этому человеку повода
— Кредит, которым я располагаю, незначителен.
— Кто ваш компаньон?
— Банкир Хаузер в Буэнос-Айресе.
— Судя по фамилии, он немец?
— Да.
— Каковы размеры предоставленного вам кредита?
— Сумма не названа. Но я не слишком состоятельный человек.
— Ваши манеры говорят об обратном. Вы дадите мне чек, адресованный этому Хаузеру.
— Нет.
— Ладно, как хотите! Сами будете виноваты, если мне придется обойтись с вами именно так, как я хотел на Рио-Негро.
— Но ведь вы уже дали слово, что этого не случится.
— Я полагал, что вы оцените мою доброту. Однако, раз вы обманываете мои надежды, я беру слово назад. Итак, вы выпишете чек или нет?
Я сделал вид, что раздумываю, а затем угрюмо ответил:
— Вы принуждаете меня к этому!
— Я не оказываю на вас никакого давления, сеньор. Помните об этом. Быть может, вам придется засвидетельствовать мне это в письменной форме.
— Если вы не считаете угрозу расстрела принуждением, то тогда я не знаю, что такое принуждение.
— Итак, как вы поступите?
— Мне не остается ничего другого, как выдать вам чек!
— И немедленно! Пока вполне достаточно, если вы подпишетесь под признанием, что должны мне десять тысяч бумажных талеров. Сам чек выпишете позже.
— Десять тысяч! У ваших солдат, наверное, самая изысканная амуниция!
— По крайней мере, у вас будет именно такая. Теперь садитесь! Вот ваша записная книжка!
Я присел, и мне ослабили ремни на руках. В этот момент на берегу показались Педро Уйнас и его жена. Оба они не подозревали о случившемся. Увидев солдат, они остановились и замерли.
— Вперед! Сюда, иначе мы стреляем! — закричал им майор.
Он напрасно отдал этот приказ, так как индейцы еще раньше опрометью бросились прочь.
— За ними! — скомандовал майор нескольким стоявшим поблизости солдатам. — И не забудьте поискать у них в хижине деньги, которые они получили!
Солдаты удалились, однако вернулись с пустыми руками. Чету индейцев они не обнаружили, а в хижине не нашли ничего, что стоило бы взять с собой.
Тем временем я выписал чек. Мне опять туго завязали руки и отвели к остальным пленникам. Поскольку дело происходило средь бела дня и разыгравшуюся сцену могли увидеть посторонние, нас не стали привязывать к деревьям, не стали и держать отдельно друг от друга. Не посчитали нужным даже запретить нам переговариваться. Майор отослал двух своих людей вверх по течению. Им полагалось стоять в дозоре у ближайшей излучины, чтобы немедленно сообщить майору о появлении судна, удобного для переправы. Покончив с этими распоряжениями, майор еще раз обратился ко мне и сказал:
— Вы слышите, мы снова собираемся переправиться через реку. Наверное, вы хотите знать, как мы сюда вернулись!
Я не ответил, и он продолжил:
— Сами виноваты, сами позволили нам так быстро вернуться. Я могу передать вам привет от плотогонов. Они самым искренним образом благодарят вас за то, что вы помогли им спастись!
— Это в высшей степени глупо с их стороны.
— Если бы только вы их освободили, все пошло бы по-другому.
— Для чего мне надо было освобождать их? Опасность им ничуть не грозила. К тому же у меня не было времени заниматься ими.
— Какая разница! Вы бросили этих людей в беде и навлекли на себя их гнев. Чтобы отомстить вам, они были готовы тотчас доставить нас назад. Чтобы ввести вас в заблуждение, мы скрылись, а плот поплыл дальше. Но чуть ниже по течению, там, где вы уже не могли ничего увидеть, плот снова причалил, и мы опять погрузились на него. Видите, мы доказали вам, что по части смекалки можем с вами поспорить. Теперь вы — наш солдат, и поскольку я догадываюсь, что при первом же подходящем случае вы попытаетесь дезертировать, то я оставлю вас связанным до тех пор, пока не буду уверен, что вы уже не убежите. На этом пока что все, сеньор.
Он отвернулся. Меня положили между братом Иларио и капитаном. Мои товарищи по несчастью слышали каждое сказанное им слово. Фрик Тернерстик вполголоса обратился ко мне:
— Скверная история! Не так ли?
— Эх, как же вы дали себя захватить врасплох!
— Стать солдатом! И где! Конечно, обращусь в представительство Соединенных Штатов!
— Каким образом?
— Я дезертирую.
— Вас схватят и расстреляют!
— К черту! Какая тоска! Неужели в этой прекрасной стране принято похищать людей, чтобы делать из них солдат?
— Видимо, так.
— Но это же противоречит всем международным правам!
— А вы сами разве не грешили против некоторых параграфов международного права? Вы никогда никого не тащили силком в матросы?
— Гм! Вы так считаете? Да, на безрыбье и рак рыба. Приходилось порой заставлять.
— Вот и доигрались! Стало быть, нечего о других говорить.
— Послушайте, это совершенно разные ситуации. Если мои матросы дезертируют, я обязан найти других, иначе всю жизнь простою на якоре.
— Да, но теперь, когда вы сами угодили в подобную западню, вы начинаете ахать и охать. Как же с вами это приключилось?
— Самым нелепым на свете образом.
— Вы даже не попробовали отбиться!
— Все совершилось так быстро, что мы даже не успели подумать об этом!
— Как же можно! Вы же мастерски владеете саблей, ружьем и ножом! Комар на нос сядет — вы его из пушки подобьете, на носу царапины не останется.
— Смейтесь, смейтесь! Вас же там не было!