На Рио-де-Ла-Плате
Шрифт:
— Вот чертова кобыла! — рассвирепел майор. — На ней никто не сможет ехать. Ничего не остается делать, как водрузить на нее бывшего хозяина.
Меня отвязали от моей клячи и приторочили к гнедой, стоявшей спокойно, словно овечка. Мы тронулись в путь. Меня все время окружали солдаты. Когда мы миновали побережье с его камышами и топями и поехали по степи, весь отряд помчался галопом. Местность по эту сторону реки была такой же, как и по ту.
Лошадям пришлось напрячься; лишь изредка им позволяли переходить на шаг, зато уже к полудню мы преодолели немалое расстояние.
Какой-либо проторенной дороги тут тоже не было. Несколько раз я замечал следы,
Позже в стороне от нас показались целые эскадроны. Очевидно, они проводили маневры. И вот наконец перед нами вырос величественный ансамбль зданий, возвышавшийся прямо посреди степи. Туда мы и устремились.
— Это Кастильо-дель-Либертадор, Замок Освободителя, — сказал майор, обратившись к нам. — Там решится ваша судьба.
Замок, значит! Гм! Чем ближе мы к нему подъезжали, тем меньше это строение походило на замок. Стены его состояли из утрамбованной земли, крыша — из тростника, но построек вокруг главного дома было очень много, и занимали они довольно большую территорию. Владелец этого «Кастильо» был, несомненно, богатым человеком. Впрочем, нигде не было видно ни быков, ни овец, зато на глаза попадалось множество лошадей и всадников, причем последние, судя по их виду, были людьми военными. Поблизости от здания все буквально кишело такого рода вояками, облаченными в пестрые одеяния или, правильнее сказать, в пестрые лохмотья, вооружены они были тоже кто во что горазд. Ни один не походил на другого, и все-таки сходство между ними было: все были одинаково грязными, все бросали на нас враждебные взгляды. У большинства не было никакой обуви, зато каждого украшали огромные шпоры. Что касается головных уборов, то я увидел самые разные шляпы и шапки, заметил даже несколько старых цилиндров, унизанных перьями или обвитых какими-то красными лоскутами. Очевидно, счастливые обладатели этих «устрашающих труб» являлись важными особами. Мало кто из этих людей имел при себе винтовку. Большинство были вооружены пиками, и все, без исключения, располагали болас и лассо.
Мы остановились перед главным зданием. Тут стояло около полутысячи подобных героев, но все они держались на почтительном расстоянии от фронтона особняка, что позволяло предположить: мы находились перед штаб-квартирой какого-нибудь Наполеона или Мольтке [126] местного масштаба.
Майор спешился и направился в дом, очевидно, чтобы сделать доклад. Другие остались в седле, окружив нас. Лишь по прошествии, пожалуй, получаса майор вернулся. Его лицо было строгим и недоступным.
126
МольткеХельмут Карл Бернхардт (1800–1891) — выдающийся прусский и немецкий военный деятель, генерал-фельдмаршал, начальник генерального штаба прусской и германской армии (1858–1888), крупнейший теоретик военного искусства.
— Спешивайтесь и снимайте пленных! — приказал он. — Отведите их в дом!
Нам развязали ноги и повели в дом. Там было несколько человек, они открыли дверь, которая вела в какое-то помещение, которое даже сейчас, днем, было непроницаемо темным. Нас втолкнули туда, после чего дверь за нами заперли на засов.
— Тут мы, стало быть, якорь и бросим! — произнес Фрик Тернерстик. — Чертовски скверная гавань! Еще хуже, чем та лужа в Буэнос-Айресе, куда я, собственно, хотел попасть и не попал. Мой курс меняется напрочь. Любопытно, что они с нами сделают. Но первым делом надо освободить руки! Сейчас как рвану эти ремни!
— Перестаньте! — попросил я его. — Вы только поранитесь. Ремни вопьются в тело. Мы лучше поможем друг другу их развязать.
— Да как же поможем-то? Руки-то у нас у всех за спиной связаны.
— Не имеет значения. Йербатеро ниже меня ростом. Мы повернемся друг к другу спиной. И я наверняка дотянусь до узлов на его ремнях. Посмотрим, можно ли их распутать.
Замысел удался, впрочем, пришлось потрудиться. Затем йербатеро развязал руки мне, а после этого мы вдвоем освободили остальных.
— Так вот! — выкрикнул капитан. — Пусть теперь кто-нибудь только сунется ко мне, я закачу ему такую затрещину, что он сразу пойдет ко дну!
— Лучше не делайте этого! — предостерег я. — Силой здесь ничего не добьешься. Вы видели, сколько поблизости находится солдат?
— Но почему тогда вы нас развязали?
— Потому что очень скоро нас отведут к одному из высокопоставленных офицеров; я не хочу предстать перед ним со связанными руками.
— Ну и что из того! Вас же опять свяжут!
— Пусть и не пробуют. Я попрошу вас всех, сеньоры, не совершать никаких неосторожных поступков. Это лишь повредит нам. Не будем оказывать сопротивления. Если Лопес Хордан здесь, то обещаю вам, что вскоре мы будем свободны.
Тем временем мы обследовали свою тюрьму. Пол здесь был земляным, стены — гладкими, голыми. Мы сели и стали ждать дальнейших событий. Прошло несколько часов. Дверь отворилась, и появился майор в сопровождении скверно одетого солдата.
— Пусть выйдет немец! — сказал Кадера.
— Только я? — переспросил я.
— Да.
Я быстро шепнул йербатеро:
— Обвяжите мне руки ремнем, но так, чтобы я легко мог его сорвать!
Я сложил руки за спиной. Здесь было темно, и майор ничего не увидел.
— Ну, поживее! — приказал он. — К генералу!
— Для чего?
— Узнаете обо всем.
— Почему вы требуете только меня одного, без товарищей?
— Это вас не касается. Вперед!
Йербатеро уже закончил все приготовления, поэтому я спокойно повиновался. Все могли убедиться, что я по-прежнему связан. Только теперь я заметил, что за дверью стояли еще четверо солдат, тут же окруживших меня.
Напротив нашей двери виднелась другая, она была приоткрыта. Мы вошли в комнату, выглядевшую как казарма. На корточках сидели солдаты, игравшие в кости или карты. Вокруг помещалось самое разное оружие. Всюду, словно выпавший снег, лежали белые сигаретные окурки, воздух здесь был как в зачумленном доме. Миновав эту комнату, мы прошли в другую, где дышалось полегче. Тут имелся стол, на нем стояла керосиновая лампа. Возле стола виднелись несколько табуреток, на которых сидели мужчины, судя по их горделивым жестам, все они были офицерами. Каких-либо знаков отличия, выдававших их звания, я не заметил.