На родном Оилтоне
Шрифт:
– Желаете продолжить их совместное выступление?
– Нет, нет! Отдых просто необходим…!
– Но Садалинии не хотят отдыхать.
– Отдых нужен нам! А не им! – пояснил я, усаживаясь на стул и хватая бокал. – За пятьдесят минут у меня горло пересохло из-за открытого рта! Если я не сделаю хоть глоток этого вашего чудесного коньяка, то свалюсь без сознания. Двадцать минут – перерыв!
– Как пожелаете, Ваша Светлость!
По-моему не только я один ощущал вселенскую жажду. Все окружающие с потерянным видом тянулись за своими бокалами и фужерами. Постепенно приходя в
– Готов работать и на пенсии!
А его суженая с горечью восклицала:
– Почему в этот клан не берут учениц?! Я тоже так хочу танцевать!
Я же, довольно искренне их перекрикивал:
– Готов работать у Садалиний простым барабанщиком! Пусть меня научат! У кого есть влиятельные знакомые в этом затворническом клане?!
Долго на мои призывы никто не откликался, пока знакомое светило журналистики, со звонким именем-прозвищем Фонарь, на которое он только и откликался, не крикнул:
– Наверняка владельцы «Фаворита» имеют в клане Дух Тела очень большое влияние! Попробуйте, барон, через них напроситься в ученики барабанщиков. Если конечно отбросите затею добиться руки принцессы. Потому как барабанщиков они готовят с трёхлетнего возраста и не менее пятнадцати лет. И только тогда опытного музыканта могут взять на подобное выступление.
– Шутите?! – не поверил я.
– Нисколько! Писал в своё время серию очерков из их среды обитания. Тогда это приравняли к сенсации.
– Да, да! Кажется, припоминаю…. Вам пришлось притвориться инвалидом?
– Увы! Ибо только тогда они согласились приютить любопытного и хитрого корреспондента, которого шеф просто третировал постоянными командировками в эти глухие и неприступные горные ущелья.
– Трудно пришлось? – посочувствовал я.
– Со временем остались лишь одни приятные воспоминания! – хохотнул журналист. – Да и теперь я законно считаюсь экспертом в вопросах жизни клана Дух Тела. И никто из моих коллег не осмелится подать свои рассуждения читателю, без ссылок на знаменитый Фонарь.
– Я тоже верю каждому вашему слову! – не преминул заверить я гордого и счастливого журналиста. – Но вы хоть узнали своих старых знакомых?
– Сомневаюсь…, – Фонарь с сожалением обернулся на пустующий подиум и ожесточённо почесал висок. – Есть у меня одно …, наваждение. Но они ведь всегда в масках! А по фигурам их отличить почти невозможно!
Прислушивающаяся к нашему разговору Амалия не выдержала:
– Так они у себя в клане тоже масок не снимают?
– Ещё как снимают! – снова расплылся журналист в радостной улыбке.
– И какие у них лица? – пригнулся в нашу сторону и граф Шалонер.
– Говорят они слишком простенькие? – пояснила его вопрос Амалия.
– Да нет, вполне приличные и симпатичные! – Фонарь пробежался глазами по залу. – Конечно, они не сравнятся с вашей, виконтесса красотой! И с красотой других признанных красавиц, но я был от них без ума.
– Так ведь у них матриархат! – напомнил я – Наверняка вам пришлось там жить в роли раба?
– О! Это было самое сладкое рабство в моей
– Двадцать минут истекло! – прошелестело возле моего уха.
– Может, ты скажешь пару слов? – спросил я у Цой Тана.
– А что, – оживился он. – Скажу с удовольствием!
Хоть фигура у графа Шалонера не отличалась моей массивностью и заметностью, но когда он встал, волна тишины вновь окатила всё помещения ресторана.
– Спасибо всем, кто пришёл на наш с Амалией праздник. Спасибо тем таинственным героям, которые вырвали меня сегодня из рук предателей. И самое главное: спасибо прекрасным богиням танца, за доставленный нам всем восторг. Сейчас мы опять увидим их выступление, на этот раз – совместное!
И уже садясь на стул, буркнул довольно тихо. Ни к кому особо не обращаясь, и как бы в шутку:
– И моим кредиторам спасибо!
Чем вызвал оживлённый смех не только за нашим «столиком», но и в близко расположенной части общего зала. В тот же момент вновь разнёсся звук целого сонма ударных инструментов и все пять Садалиний взвились вверх в изумительном сальто. Танец продолжался двадцать минут. И всё это время сердца всех присутствующих бились в одном ритме с телами танцовщиц. Если бы они замерли на подиуме после завершения выступления на пять минут, зрители тоже бы задохнулись. Но Садалинии сошлись напоследок в единую устремленную вверх пирамиду. Держа своими правыми руками самую высокую свою напарницу за кончик пальцев одной ноги. А вторую она подняла строго вверх, почти слившись всем телом в прямую линию.
Несколько мгновений пирамида поражала свое недвижимостью, затем раздалась вакханалия стука барабанов, и всё стихло. Тут же завершающее построение плавно рассыпалась. Женщины встали в один ряд и просто поклонились во все стороны.
И вновь неистовый шум восторга оглушил всех тех, кто его и создал. Вот только Садалинии приняли его как должное. Откланявшись, они спрыгнули с подиума в зал, и пошли к нашей компании. Уж они то тоже прекрасно знали, кто заказал их выступление. И весьма неприкрыто выражали стремление пообщаться с нами поближе. Не прошло и минуты, как каждая из них выбрала для себя объект для приставаний и бесцеремонно уселись к мужчинам на колени. Попутно отбирая у них бокалы с напитками и удовлетворяя свою жажду.
Сидящий почти напротив меня журналист, эксперт по клану, попал под раздачу самым первым. Садалиния в темно-бардовом одеянии уселась к нему на колени так, словно это был самый обычный стул. Но, отпив из бокала глоток шампанского, повернулась к нему в пол-оборота, обняла за шею и стала разглаживать вьющиеся мужские кучери. Фонарь от таких действий замер, челюсть его отвисла, а глаза почти закрылись. То ли от удовольствия, то ли от страха. И мне больше показалось, что от страха.
Пока я раздумывал над этой странностью, ярко-зелёная вуаль пронеслась рядом со мной, затем моё плечо изящная женская ручка по-хозяйски развернула в сторону, и через мгновение на моих коленях сидела почти воздушная женщина в плотно прилегающей маске. Но голос через неё проходил превосходно: