На родной земле

Пылаев Валерий

Внимание! На вас действует «Зов ярла». Продолжительность – 45 сек.

Сила +4

Очки выносливости +35 единиц

Снижение входящего урона -25%

Скорость перемещения +25%

Нас все еще было куда меньше -- но конные лучники больше не прикрывали кешиктенов, и мы атаковали оставшийся без защиты тыл, вложив в смертельный натиск всю силу. Всю злобу и жажду мести за разоренные города – и с особенной яростью бились дружинники из Есеника и Круглицы. Топтыга каким-то чудом смог обогнать меня и один устремился навстречу закованным в латы всадникам. Его меч поднимался и опускался,

круша шлемы и панцири, и, казалось, во всем свете не сыскалось бы силы, способной остановить обезумевшего молодого гридня. Он не прекратил сражаться, даже когда короткое булгарское копье вышло у него из спины, пробив насквозь. Уже мертвый Топтыга выпустил меч, сгреб противника медвежьей хваткой, выбрасывая из седла на землю, сомкнул на шее могучие ручищи – и только потом затих. Как и предрекал перед боем – но успел прихватить с собой и врага. Я промчался дальше, а булгарин и склаф остались лежать, навсегда застыв в смертельных объятиях, словно еще пытались одолеть друг друга. Но их души уже рука об руку спешили туда, где им будет нечего делить.

Сабля Дува-Сохора пела в руке, и с каждым ее ударом падал один враг. Даже она не всякий раз могла пробить крепкую броню кешиктенов, но там, где не хватало сил небесного железа, помогали мои собственные. Тех, кого не получалось разрубить, я просто сбрасывал с коней на землю – и поднимались после такого немногие.

Дружина осталась чуть позади, но я сражался не один. Огромная черная птица перехватила железным клювом нацеленную в меня стрелу прямо перед лицом, пронеслась вперед и, на лету перекидываясь в волка, обрушилась на кешиктенов. Сломав, как хрупкие веточки, пару лошадиных шей, он вновь обратился в Ворона, рванул из седла еще одного бронированного всадника и взмыл вверх – туда, где его уже не могли достать ни сабли, ни копья. Подобного зрелища не выдержали даже видавшие виды гвардейцы Есугея – и некоторые предпочли бежать вместо того, чтобы встретить меня с оружием в руках.

Но великий хан не стал бы великим ханом, если бы не умел сражаться даже тогда, когда победа уже ускользала из рук. Даже лишенные поддержки легкой конницы и зажатые между стеной щитов Рагнара и нашей дружиной, кешиктены – стальное сердце армии Есугея – перестраивались, чтобы драться на два фронта одновременно. Мы с разгона пробились почти к самому мосту, но навстречу из пламени и дыма двигались уже не разрозненные кучки всадников, а готовое к бою войско. Полыхало над островерхими булгарскими шлемами ханское знамя, будто бы вырезанное из походного шатра Есугея. Драконы трепыхались на ветру, словно тоже рвались в бой – а среди стальных доспехов мелькали и золоченые.

Багатуры. Телохранители самого великого хана.

Когда два конных войска столкнулись, мечи и сабли громыхнули о щиты так, что мне на мгновение показалось, что сама земля сейчас расколется под нами. Княжеское знамя вдруг поникло, наклонилось – но тут же снова взмыло вверх. Сам Мстислав, облаченный в мои доспехи, перехватил древко из рук погибшего дружинника и тут же скинул с седла его убийцу – кешиктена в золоченом панцире. Ратибор потерял где-то шлем – видать, сбило саблей – но без него старый воевода выглядел еще более грозно. Седые волосы разметались на ветру, лицо покрыл пот вперемежку с копотью от дыма, а булава взметалась и вновь падала вниз, как кузнечный молот. Я отбивался от двоих всадников одновременно, но еще кое-как успевал крутить головой. Закованные в броню фигуры – стальные и золоченые – рябили перед глазами, сливаясь в одно тысячерукое и тысяченогое создание.

Как отыскать в этой свалке одного-единственного человека?! Не поможет даже «Истинное зрение»…

Я едва успел понять, что произошло. От страшного удара я вылетел

из седла, кувыркнулся в воздухе и приложился лопатками об землю, потеряв чуть ли не треть здоровья разом. Но немногим больше повезло и моему противнику. Похоже, в последний момент я все же успел краем глаза заметить угрозу и чуть развернулся. Копье, которое, должно было пробить меня насквозь, лишь скользнуло по пластинам брони, и мы сшиблись телами – страшно, высекая искры из громыхнувшего металла доспехов и с такой силой, что даже кони не удержались на ногах.

Я включил магическое ускорение, но мой враг каким-то чудом успел подняться раньше меня – и ударил снова. Я отмахнулся саблей, перекатился и выпрыгнул вверх, одновременно разворачиваясь с ударом, который не мог не попасть в цель. Но клинок, уже готовый встретить сталь и плоть, лишь с воем вспорол воздух. Противник опять немыслимым образом увернулся – и я увидел прямо перед собой до боли знакомое острие.

Нацеленный в меня Гунгнир.

И глаза. Темные, как ночь над степью. Не испуганные и не злобные – только сосредоточенные и бесконечно усталые. Есугей смотрел на меня из-под шлема – самого обычного, не украшенного золотыми орнаментами, как и помятый и покрытый вмятинами панцирь кешиктена. Хан провернул тот же трюк, что и я, поменявшись доспехами с обычным воином.

И пока я искал его – он сам охотился. Только не на меня, а на князя, чьи латы я носил на плечах. И теперь собирался закончить бой одним ударом.

– Стой! – заорал я, срывая с головы шлем. – Это я, хан!

Узнал. Острие Гунгнира чуть дрогнуло – но все-таки рвануло вперед. Я поднырнул под выпад и стукнул в ответ – не клинком, гардой. Боль прокатилась по руке чуть ли не до плеча, но Есугей отступил, роняя в затоптанную и обгоревшую траву шлем.

– Хватит! – Я отступил на полшага и опустил саблю. – Уводи своих людей, хан!

– Слишком поздно, Антор-багатур.

Голос Есугея прозвучал негромко и глухо, но я все равно услышал его сквозь крики и лязг стали. Сражение уже понемногу превращалось в беспорядочную свалку, но вокруг нас не было никого, будто какая-то таинственная сила образовала круг, не позволяющий обычному человеку мешать схватке двоих Видящих.

– Прекрати!

Я едва успел уйти от очередного удара – хвала богам, Есугей еще не успел привыкнуть к моему оружию. Острие копья скользнуло по наплечнику и лишь чуть оцарапало шею. Но сколько раз он еще промахнется перед тем, как проткнуть меня, как цыпленка?!

– Уходи, хан! – заорал я, отбрасывая саблю. – Еще есть время! Я знаю, как остановить пески!

На лице Есугея на мгновение мелькнуло удивление, потом надежда… Но она снова сменилась обреченной решимостью.

– Прости, – выдохнул он, замахиваясь, чтобы вогнать Гунгнир мне в живот.

Да какого йотуна?! Я не стал уворачиваться. Только раскрыл ладонь – и оружие Всеотца послушалось настоящего хозяина. Древко загнулось вверх, рванулось, выворачивая Есугею руки, и легло в мою ладонь.

– Уходи! – повторил я. – Или мы все тут погибнем. Так ты не спасешь свой народ!

– Что ты задумал?! – Есугей явно готов был наброситься на меня хоть с голыми руками. – Скажи!

– Ты узнаешь, – Я покачал головой, – когда придет время. Просто верь мне, хан. Пески еще можно остановить.

Сработало?.. Похоже, да – Есугей не стал бы признанным вождем сотен булгарских племен, если бы не умел взять себя в руки. Отступление подарит его людям еще хотя бы несколько недель. Но если я убью его сейчас, вся эта орда – а за нею и идущие с юга следом женщины и дети – погибнут. Даже если мы в итоге проиграем битву, без хана им все равно конец. Междоусобица и голод прикончат булгар куда быстрее, чем пустыня или мечи склафов.