На соседней планете
Шрифт:
Таинственный полумрак царил внутри громадного храма, величественный и высокий свод которого был усеян звездами, освещаемыми, вероятно, электричеством, так как бледный и мягкий свет струился с высоты, легким сумраком окутывая украшенные скульптурной и мозаичной работой колонны. Храм был без окон и в глубине его виднелась красная завеса, на которой золотыми буквами была вышита надпись.
Перед завесою, на возвышении в несколько ступеней, стоял жертвенник, высеченный из ослепительно белого камня. А за жертвенником возвышалась фигура выше человеческого роста, изображавшая женщину, с
На жертвеннике, в широко открытом сосуде курились ароматические вещества, смешанные с маслом и смолистыми веточками. Гирлянды украшали престол, и по его ступеням разбросаны были пучки цветов.
Сагастос купил при входе два флакона ароматичного масла, а затем вместе со своим спутником подошел к алтарю, от которого, в данную минуту, отходили мужчина и женщина.
Внимательно наблюдая, что делал Сагастос, князь возложил свой венок, влил в сосуд масло из флакона и преклонил затем колена рядом со своим наставником, который погрузился в горячую молитву.
Ардеа чувствовал, что им овладевало какое-то странное чувство. Мистическая обстановка, нежный и возбуждающий аромат, наполнявшие храм гармоничные вибрации, как дуновение, легкие и смутные, но в то же время невыразимо могущественные, — все это влияло на него, пробуждая в душе потребность молиться. Руки невольно сами сложились на молитву, глаза поднялись к усыпанному звездами своду, и горячий порыв вознесся из души к Отцу Небесному.
Минуту спустя, Сагастос поднялся, и оба они молча покинули храм.
— Кого изображает женщина на престоле? Что за чудная статуя! — спросил князь, когда они спускались с лестницы.
— Это символическое изображение веры и религиозного восторга, увлекающего душу в область бесконечного. К этой-то непреодолимой силе, возносящей нас над всеми горестями и слабостями жизни, взываем мы, моля о поддержке и помощи, в стремлении нашем к престолу высшего милосердия, — серьезно ответил Сагастос.
Оба замолчали и погрузились в свои думы. Снова чувство одиночества, грусти и тоски по Земле сжало сердце князя. Никогда еще все те, кого он оставил на том далеком от него мире, его родине, не казались ему столь близкими и дорогими. Но окружавшая действительность скоро вывела его из его тягостного раздумья.
Легкий экипаж Сагастоса остановился у входа в сад. К ним тотчас же подбежал человек и откатил колесницу в ограду, где уже стояло несколько экипажей подобного же рода.
Князь и Сагастос направились по аллее, обсаженной цветами, к павильону, который состоял из крытых стеклянных террас.
За столами сидело много посетителей, которые пили и ели.
При входе мага, все встали и почтительно поклонились ему. Сагастос ответил поклоном и сел со своим спутником за стол, который поспешили предоставить ему два других посетителя. Магу подали кубок какой-то голубоватой, похожей на молоко жидкости, пирожки и фрукты, а для его гостя — завтрак, состоявший из различных овощей и какого-то удивительного блюда, похожего на яичницу.
Пока наши путники завтракали, присутствующие стали перешептываться, бросая на князя любопытные взгляды. Сначала Ардея ничего не замечал; он был голоден и в эту минуту раздумывал о странности своего положения на другой планете, где нашел те же потребности и ту же человеческую деятельность. Но вдруг взгляд его заметил группу людей, которые с нескрываемым любопытством его рассматривали, и князь заволновался, А что, если они угадают в нем пришельца из иного мира и станут преследовать его повсюду нескромным любопытством.
Сагастос, видевший все, бросил ему ободряющий взгляд. Они быстро окончили еду, расплатились и вышли. Уход мага, как и его прибытие, был почтен всеми знаками глубокого почтение.
— Я боюсь, что заподозрят мое не-здешнее происхождение. По крайней мере, меня награждали неприветливыми взглядами, — сказал недовольным тоном Ардеа, когда они взошли на колесницу.
Сагастос рассмеялся.
— Это только беспокойная совесть внушает вам такое подозрение. Будьте спокойны! Никто не подозревает в вас столь необычайного посетителя. Вы довольно резко отличаетесь от нас, и потому привлекаете к себе внимание праздных людей. Бояться же вам положительно нечего! Мое присутствие обеспечивает вам всюду почетный прием, так как вас считают, и не без основания, моим учеником. Теперь вы сами понимаете, насколько необходимо вам таить ваше истинное происхождение. Но вот мы и приехали к царскому склепу.
Они сошли с колесницы, и маг трижды постучал в ворота ограды, которой обнесен был сад. На этот стук вышел человек, весь в черном, и открыл ворота. Посетители вошли в сад, полный густой растительности, листва которой была до такой степени темна, что казалась черной.
Скоро они подошли к темному зданию, мрачного вида, так как выстроено оно было из черного полированного камня. Такая же лестница вела к высокой и довольно узкой двери, около которой стояла, словно на страже, закутанная статуя, державшая в руках лампаду.
— Это Смерть, охраняющая и освещающая путь в загробный мир, — пояснил Сагастос, пока страж открывал дверь склепа.
Они вошли в длинный коридор, освещенный спускавшимися с потолка лампадами.
В конце коридора виднелась другая дверь, у которой стояли две статуи из того же черного и блестящего материала. Обе фигуры были женские, с закрытыми головами, и каждая держала на вытянутых руках по подушке. На одной из них лежали: широкий золотой венец, украшенный солнечным диском с расходящимися лучами, и золотой жезл, заканчивавшийся крестом; на другой — пурпурное сердце, которое обвила змея.
Сагастос объяснил князю, что обе статуи имеют символическое значение и указывают, что смерть лишает царя всех видимых знаков его власти и обнажает его человеческое сердце, подвергавшееся во время жизни искушениям и всевозможным желаниям.
Дверь вела в большую круглую залу, посредине которой помещался бассейн, сделанный из такого же синего, прозрачного и фосфоресцировавшего материала, как и одежды статуи Веры. В бассейне бил фонтан и росли большие, белые цветы, с пурпурными пестиками и фиолетовыми листьями.